Читать онлайн Bambie - Собственность заключенного

1. Глава 1

Женя

— Мы снимаем прямой репортаж с места событий. Прямо сейчас заключенные исправительной колонии номер пять подняли бунт, взяли три заложника из медицинского персонала и устроили пожар в нежилой части помещения. Они требуют лучшие условия для своего содержания и жалуются на произвол со стороны надзирателей… Со своей стороны администрация колонии настаивает на том, что бунт подняла определенная группа людей, имеющая влияние. Так называемые в простонародье, воры в законе…

Бах! Громкий звук сигнализации меня обрывает на полуслове, машинально пригибаюсь, боясь, что один из летящих камней попадет мне в голову. Снова раздается громкий звук на этот раз хлопка, закладывающий уши.

— Тема! Тема! — кричу, оборачиваясь по сторонам, но дым от подоженных шин застилает глаза.

Ничего не видно, едкий запах врезается в нос, отчего становится трудно дышать и я захожусь кашлем.

Проклятье! Да где же Серединский?

— Тема! — снова кричу, но мой голос
утопает в шуме.

Похоже, придется искать. Наверное потерял меня в дыме, и сейчас где-то недалеко стоит. Главное, не паниковать.

Собрав волю в кулак, выпрямляюсь, моргаю несколько раз и оборачиваюсь по сторонам, пытаясь во всем беспорядке найти своего оператора, но бестолку. За плотной завесой дыма ничего не разглядеть.

И дернул меня черт потащиться на эту съемку! И ведь говорили: «Не лезь! Пусть парни едут! Опасно же!». Ага, щас! Кто там будет слушать… Вот, глупая же!

— Серединский!

В ответ летит град камней, и я снова пригибаюсь. В таком полусогнутом положении делаю несколько шагов вперед… Или назад? Проклятье, куда я вообще иду?

Дыма становится еще больше, отчего глаза начинают слезиться. Прикрываю рот рукавом, продолжая куда-то двигаться. Неожиданно в дыму различаю нечеткий силуэт…

Ага! Человек!

До меня доносятся голоса, и я заметно выдыхаю, осознавая что все-таки куда-то вышла и не задохнусь от угарного газа.

Радости нет предела ровно до того момента, пока я не подхожу к ним…

— Эй, Костыль, смотри какой сюрприз! — хватает меня сбоку кто-то за руку и тянет на себя.

— Отпустите! — испуганно взвизгиваю, но в ответ слышу только грубоватый смех, от которого у меня сердце обрывается.

Неужели… Неужели я пошла не в ту сторону?

Передо мной вырастают еще два мужика среднего возраста. Судя по темной мешковатой форме с нашивками, они заключенные.

— Отпустите меня! — требовательным тоном выкрикиваю. — Я журналист федерального канала!

— Какая строптивая крошка, — хмыкает тот, который держит меня за руку. У него бледный шрам рассекающий глаз и гнилые зубы, на которых расплывается плотоядная ухмылка. — Журналисточка, говоришь? — недобро прищуривается. — Слышь, Костыль, у тебя была журналисточка?

— Не-а, — отвечает ему рядом стоящий мужик. Из примечательного у него только высокий рост и неестественная худоба. Видимо отсюда и прозвище — Костыль. — Но сейчас будет!

Липкий страх ползет по спине.

Нет. Нет. Этого не может произойти…
Понимая, что сейчас может случиться нечто отвратительное и ужасное, я чудом вырываюсь из хватки зека. Момент неожиданности работает на меня, поэтому прежде чем кто-нибудь из троицы успевает очухаться, я стремглав бросаюсь в противоположную от них сторону. Спотыкаюсь об какой-то штырь, но на адреналине совершенно не чувствую боли.

— Стой! Стой! — кричат эти троя догоняя, и я ускоряюсь.

«Только бы не упасть. Только бы не упасть» — как мантру повторяю про себя.

Господи, пожалуйста, пусть они отстанут! Я больше никогда не буду нарываться, клянусь! Потому что именно из-за своей глупости и самонадеянности, я оказалась в этой ситуации.

Когда передо мной вырастает стена, осознаю что снова бежала не туда… И вместо того, чтобы добежать до относительно безопасного участка, где снимают журналисты и стоят полицейские, я добежала до самой тюрьмы.

И пути назад нет, потому что мне на пятки наступают заключенные, которые явно не собираются провести меня за ручку до дома.

— Хмурый, она здесь! — орет тот который Костыль.

И я снова срываюсь с места. Добегаю до железной двери, толкаю ее и врываюсь в здание. К моему облегчению, тут пусто. Бегу по коридорам, сворачиваю один за одним, хочу подняться на верхний этаж, но железная решетка заперта, поэтому приходится спуститься на нижний. В подвал.

— Где эта сука? — орет один из преследователей.

— Может, наверх побежала?

— Иди, проверь! А я вниз! — отдает приказ скорее всего Хмурый.

Черт!

Добегаю до конца коридора. И все, тупик.

В ужасе оборачиваясь по сторонам, забегаю за решетку и, захлопнув, поворачиваю железный ключ в замке и бросаю в угол. Знаю, такая себе защита, но это все что у меня есть на данный момент.

Дрожу от страха, вцепившись липкими ладошками в ткань грязных брюк.

Он проходит по коридору медленно, крадучись, точно знает, что я загнанный в угол зверек.

— Эй, спускайтесь! Девка внизу!

Подавляю всхлип, рвущийся наружу. Меня буквально трясет, настолько я напугана. Хлипкая решетка не внушает доверия, и мой мозг уже подкидывает неприятные картинки недалекого будущего.

Те двое приводят с собой еще несколько человек. И среди них точно нет того, кто бы мне помог.

— Эй, крошка, выбирайся оттуда! Я покажу тебе, что такое настоящий мужик! — гадко ухмыляясь и хватаясь за причинное место, кричит через решетку какой-то тип.

— Ты таких даже и не видела в своем шоу-бизнесе! — орет уже другой, хватаясь рукой за решетку и сильно ее дергая, отчего я вздрагиваю, а мое сердце уходит в пятки.

Вообще-то я не из шоу-бизнеса. Я всего лишь глупая журналистка, которая поехала снимать репортаж про бунт в тюрьме. И что в итоге? В итоге, я оказалась наедине в темном помещении с десятком уголовников, для которых убийство и насилие образ жизни. Если я выберусь отсюда живой, уволюсь к чертовой матери, выйду замуж за хорошего парня, того же Анохина, что таскается за мной по пятам, и нарожаю кучу детишек. В бездну карьеру и амбиции!

С сомнением кошусь на решетку, которую расшатывают заключенные с дикими криками, и пячусь к стене.

И нужно было мне именно сегодня вызываться на съемку! Все хотела выслужиться, показать себя! Показала, блин!

Все вышло из-под контроля. Я всего-лишь хотела заснять побольше, чем остальные… Эксклюзив, чтобы меня перестали на работе считать досадным недоразумением и недоучкой (как выражается наш главред, отвратительный тип!). И вот, что получила! Все, что я в данный момент могу предпринять — это молиться, чтобы бунт подавили раньше и заключенных разогнали, прежде чем решетка сорвется с петель. И, судя по жалобному скрипу, сегодня не мой второй день рождения.

— Крошка, ты чувствуешь? Мы уже близко! — выкрикивает один из них. Я уже не различаю кто.

Глаза застилают слезы, меня накрывает истерикой, и я просто вжимаюсь сильнее в стену, словно пытаясь с ней срастись.

Господи, пожалуйста, пусть этот кошмар закончится! Но Бог остается равнодушным к моим молитвам, потому что в следующую секунду решетка с грохотом валится на пол. Из меня вырывается сдавленный писк, но пошевелиться не могу. Ужас сковывает тело, точно цепями.

Впрочем, будем откровенны, если бы я могла пошевелиться, это бы мне мало помогло. Мне вообще сейчас мало что поможет кроме чуда.

— Попалась, крошка! — с алчным блеском в глазах протягивает тот самый заключенный со шрамом на глазу.

— Прошу, пожалуйста, не нужно, — трясясь и захлебываясь слезами, выдавливаю.

— Ну, тише-тише, испугалась? — приторно-сладким голосом воркочет. — Мы же не обидеть тебя хотим, а приятно сделать!

— Заканчивай с ней сюсюкаться, Хмурый! — нетерпеливо кто-то орет. — Тащи девку сюда!

Хмурый крепко хватает меня за руку, и, больше не церемонясь, тащит под ободряющие крики в толпу, которая уже успела образовать круг.

Все. Игры закончены.

— Нет! Нет! — оглушено кричу, срывая голос. — Не трогайте меня!

Оцепенение спадает. В меня словно вселяется демон, и я начинаю отбиваться, царапаться до крови и бросаться на каждого, кто тянет ко мне свои мерзкие лапы.

— Дикая кошка! — даже как-то довольно комментирует Хмурый.

Он, по всей видимости, тут за главного. Ну или пользуется авторитетом, я не разбираюсь во всей этой тюремной иерархии.

И только когда во всем этом сумбуре и истерике, я перехватываю кровожадную ухмылку, то осознаю, что мной играют. У этих зверей, по ошибке заключенных в человеческом теле, нет жалости и сострадания. Никто меня не спасет. Чуда не случится…

В следующий момент мне заламывают руки и силой принуждают встать на колени. Из последних сил бросаюсь в бок, отчего моя рубашка рвется по шву.

— Тише-тише, кошечка, — похлопывая меня ладонью по лицу, произносит Хмурый, глядя на меня сверху вниз. — Сделаешь, дяде приятно? И только попробуй укусить, — грозит пальцем, — жалко будет выбить твои зубки.

Крепко сжимаю зубы, готовая бороться до последнего вздоха, но только не делать всякие гнусности.

— Открой рот, — надавливая на щеки и приспуская свои штаны, требовательно кидает.

Хмурый еще сильнее надавливает на мои щеки, отчего я протестующе мычу, пытаясь вырваться из цепкой хватки.

— Ах ты, дрянь! — взбешенно рявкает, после чего дает мне хлесткую помещичину.

Он снова замахивается, и я зажмуриваюсь, ожидая удара, но он почему-то не следует.

— Остынь, Хмурый. Для тебя эта птичка слишком хороша, — раздается где-то рядом ленивый голос, почему-то кажущийся мне знакомым.

Повисает напряженное молчание, а потом Хмурый язвительно бросает:

— И для кого же она тогда? Не для тебя случайно?

В ответ он получает дерзкое:

— А может, и для меня.

Сглотнув ком в горле, распахиваю веки и, клянусь богом, если бы я уже не стояла на коленях, то непременно бы на них рухнула.

Не может быть…

Знакомый молодой мужчина на меня не смотрит. Он буравит своими серыми, точно сталь глазами Хмурого. Подавляет, заявляет права. На меня.

— Да что ты? — не спешит согласиться Хмурый. — Не много ли на себя берешь, Баха?

— Столько, сколько считаю нужным, — твердо чеканит, бросает на меня безразличный взгляд и хмыкает.

Узнал? Нет? В его лице я не вижу ни капли узнавания. Впрочем, должно быть, я сейчас так жутко выгляжу, что меня и родная мать не признает.

— Ладно, — на удивление быстро отступает Хмурый, после чего заявляет: — после того как мы с ней закончим — заберешь. Если, конечно, от твоей птички что-то останется.

Тревожно смотрю на мужчину. Он же не оставит меня на растерзание этим сволочам, правда? С другой стороны, с чего бы ему заступаться за меня? Мы не друзья. Едва ли знакомы. К тому же, он преступник. Преступник, который слишком хорошо целуется…

Черт! И зачем я это опять вспомнила?

— Сейчас, — тоном не терпящим возражений отрезает, а затем мертвой хваткой впивается пальцами в мое плечо и рывком поднимает на ноги.

— Да кем ты себя возомнил? — бешено орет Хмурый, кидаясь на моего неожиданного защитника.

Мужчина отталкивает меня к стене, ловко уворачивается от кулака и наносит несколько четких ударов по Хмурому. В переносицу, челюсть и живот. Тот мешком падает на пол, и Баха наносит удары до тех пор, пока Хмурый не теряет сознание.

Остальные в драку не вмешиваются.

Закончив, он обводит холодным взглядом толпу и интересуется:

— У кого-то еще есть вопросы?

Ответом ему стает гробовая тишина.

Черт побери, кто этот парень?

Кинув на меня мрачный взгляд, Баха дергает меня за руку, разворачивает в сторону выхода и толкает в спину, отдавая приказ: