Эмин садится за руль, я отворачиваюсь к окну.
— Ноги опусти.
— А мне так нравится.
— А мне – нет.
— А меня это не волнует, – демонстративно делаю громче музыку и закрываю глаза.
Конечно, мы попадаем на выезде из города в пробку, народ уже с утра спешит из столицы в свои загородные дома, дачи. Эмин барабанит по рулю, потирает глаза, кажется, не выспался. Злорадно улыбаюсь.
— Плохо спалось? Ночь была душной, – убираю наушники, нарушая свои же условия. Эмин косится на меня, молчит.
— Нет, ты все же объясни, почему здоровый мужик отказывается от симпатичной девушки, которая сама не против? Ты ж меня не насиловать собираешься – сама по доброй воле отдамся. Я не буду настаивать на свадьбе после секса, мне брак не нужен!
— Ты хочешь об этом поговорить?
— Да, я хочу об этом поговорить, хочу переубедить тебя и заняться сексом. Да хоть в этой машине на заднем сиденье где-нибудь в лесочке.
— Ты себя совсем не ценишь что ли? – хмурится, сердито смотрит на меня. Машина немного сдвигается с места.
— Я себя как раз ценю, поэтому до сих пор абы кому не дала, ноги не раздвинула.
— Позволь своему мужу стать первым, поверь, он это оценит.
— А если выйду замуж через десять лет, ты предлагаешь все это время блюсти свое целомудрие? Эмин, я ребенок свободных нравов, могла в пятнадцать лет отдать свою девственность однокласснику и не париться по этому вопросу.
— Так чего не отдала? – резко спрашивает, крепко сжимая руль. – Булату это бы не зашло!
— А при чем тут Булат? Мы говорим о тебе! Почему ты вечно съезжаешь с темы, как только речь заходит о тебе?
— Потому что мне нечего о себе рассказать.
— Ну не скажи, ты как раз самая загадочная персона в моем окружении. Будь бы Булат на твоем месте, он бы уже вчера трахал меня возле стены и не мучился угрызениями совести, – вижу, как Эмин кривится от моих грубых слов, ему неприятно слышать такую правду или претит сама мысль, что сравниваю его поведение с поведением брата, вопрос века.
— О да, Булат бы оценил такой подарок, – цедит сквозь зубы, сжимая челюсть так сильно, что я начинаю беспокоиться о сохранности его зубов.
— Ты с братом в контрах что ли?
— Нет, чего мне с мальчиком тягаться, ему до меня не допрыгнуть, я же опускаться до его уровня не собираюсь.
— Как ты культурно его ринизил.
— Не принизил, а сказал, как есть. Булат мальчишка, не желающий отвечать перед семьей и нести ответственность за свои поступки. Он в Москве напрочь забыл все, что ему вбивали в голову с детских лет.
— А ты не забыл?
— Нет. Я всегда помнил, чем обязан семье, что должен вернуться в родной город и занять свое место.
— Скучно. Мне кажется, дядя Шахид так не заморачивался.
— Дядя Шахид, как и Булат, второй в семье, с них строго не спрашивают. Дед очень требовательно относился к моему отцу, ко мне, то же самое будет и с моим сыном.
— Твой дед до сих пор жив?
— К сожалению, нет.
— Значит, ты не обязан ломать жизнь своему ребенку, пусть сам выбирает, как ему жить. Вдруг твой сын поймет, что ему нравятся вовсе не девочки, а мальчики!
— Что? – Эмин резко дает по тормозам, меня швыряет вперед, чуть не въезжаем в зад впереди стоящей машины. – Ты рехнулась? – рявкает он, зло сверкая глазами.
— В Европе такое сплошь и рядом!
— Мы не в Европе!
— Я искренне сочувствую твоей будущей жене и вашим детям, ибо с таким деспотом, который на корню пресекает любое право выбора, тяжело жить!
