– Укрытие? – Дрейк хрипло рассмеялся, но смех был пустым, лишённым всякого веселья. – Ты серьёзно, Картер? Мы в пятнадцати километрах от этой чёртовой трещины в заднице мира, и она уже лезет нам в головы, как червь в гнилое яблоко! Где ты, к чертям, собралась прятаться? В этих радиоактивных обломках? Или в своей хвалёной чёртовой логике, которая чуть не дала дуба пару минут назад?
– Заткнись, Холт, – огрызнулась Эва, но её взгляд был прикован к Кайлу. Она ждала его решения, хотя в её глазах всё ещё читалось глубокое, застарелое недоверие. Но теперь к нему примешивалось и что-то новое – возможно, понимание того, что они все в одной лодке, и эта лодка стремительно идет ко дну.
Кайл глубоко вдохнул, пытаясь собрать воедино осколки своих мыслей. Он знал, что Эва права – они не выдержат ещё одну такую аномалию без передышки и подготовки. Но остановка означала потерю драгоценного времени, а каждый час промедления приближал их к неминуемому провалу. И всё же, где-то в самой глубине его истерзанного сознания, он чувствовал, что Разлом зовёт его. Голос Эллы, даже если он был всего лишь жестокой иллюзией, порождением его больного воображения, тянул его вперёд, как мощный, непреодолимый магнит.
– Мы найдём укрытие, – сказал он наконец, его голос прозвучал хрипло, но твёрдо. – Дроны фиксировали остатки старого военного бункера где-то здесь, на северо-востоке. «Северный Щит», кажется. Мы переждём там, проверим оборудование, попытаемся восстановить силы. И решим, как двигаться дальше. Но мы не отступаем. «Эхо-7» – наш единственный шанс. Что бы это ни стоило.
Лина с благодарностью кивнула, её лицо всё ещё было бледным, но в глазах мелькнула слабая искра надежды. Дрейк лишь пожал плечами, пробормотав что-то неразборчивое себе под нос, но больше не спорил. Эва, после долгой, напряжённой паузы, молча повернулась к панели управления, направляя «Громовой Коготь» к указанным координатам. Но Кайл чувствовал, что это только начало. Разлом уже проник в их разумы, и с каждым шагом, с каждым метром, приближающим их к его сердцу, он будет копать глубже, безжалостнее. Он посмотрел в иллюминатор, на далёкое, ядовитое, пульсирующее свечение «Эхо-7», и подумал, что, возможно, это не они идут к нему. Это он терпеливо ждёт их, расставляя свои невидимые ловушки.
2247 год. Пустошь, 12 километров до «Эхо-7»,
заброшенный бункер «Северный Щит».
«Громовой Коготь» с тяжёлым, протестующим скрежетом замер у ржавых, искорёженных ворот заброшенного бункера, который когда-то, в другой, почти забытой жизни, носил гордое название «Северный Щит». Теперь же сооружение выглядело как зловещий призрак прошлого – массивные бетонные стены, покрытые глубокими трещинами и язвами мха, наполовину ушли под землю, словно пытаясь спрятаться от ужасов Пустоши. Стальные ворота, перекошенные временем и, возможно, какой-то неведомой силой, едва держались на проржавевших петлях, зияя тёмными провалами. Над бункером, словно гигантский, недобрый глаз, нависал холодный, пульсирующий свет «Эхо-7», его неземное сияние отбрасывало на серые стены дрожащие, вытянутые тени, которые казались слишком живыми, слишком осмысленными, чтобы быть просто игрой света и тьмы. Кайл Рейн вышел из транспорта первым, его экзоскелет протестующе гудел, подстраиваясь под неровную, усыпанную обломками поверхность, а в груди сжималось ледяное, липкое предчувствие, которое он не мог ни объяснить, ни проигнорировать.
