Первой была женщина, стоявшая чуть в стороне, вызывающе скрестив руки на груди. Эва Картер. Её лицо, покрытое тонкой сеткой преждевременных морщин, выглядело старше её тридцати с небольшим лет, а длинный, застарелый шрам, тянущийся от виска к самому подбородку, придавал ей вид человека, который не просто видел слишком много, а заплатил за это знание своей кровью. Шрам пульсировал едва заметно, когда она хмурилась, и Кайл невольно вспоминал тот день в «Квантовой Заре», когда осколок взорвавшейся панели оставил эту отметину… или это было что-то другое, что-то, о чем она никогда не говорила? Она была инженером, одной из лучших в Бастионе, если верить скупому досье, которое ему выдали. Но Кайл знал её и до катастрофы. Они работали вместе, бок о бок, над проектом, который должен был спасти мир, а вместо этого разрушил его. В её холодном, оценивающем взгляде он читал не только профессиональный интерес, но и тень прошлого – затаенную обиду, невысказанные обвинения. Эва знала, что он винит себя. И, без сомнения, винила его тоже, хотя, возможно, и не только его.
– Рейн, – её голос был резким, как треск статических помех в сломанном передатчике, каждый звук отточен и выверен. – Надеюсь, ты не думаешь, что это будет увеселительная прогулка в Пустошь. Я видела, что Разломы делают с людьми. И с оборудованием. Если ты не готов идти до конца, если в тебе осталась хоть капля сомнения, скажи сейчас. Я найду кого-то другого, кто не будет обузой.
– Я готов, – ответил Кайл, стараясь не выдать раздражения, которое всегда поднималось в нем при общении с ней. Её прямолинейность граничила с жестокостью. – А ты? Ты ведь тоже была там, Эва, когда всё началось. Не боишься, что прошлое снова вцепится в горло? Что твои собственные «эхо» окажутся громче моих?
Её глаза, цвета стали, на мгновение сузились, а уголок рта, не тронутый шрамом, едва заметно дёрнулся. Она промолчала, но это молчание было красноречивее любого ответа. Это было предупреждение. Кайл отвёл взгляд, чувствуя, как в груди снова сжимается что-то тяжёлое, похожее на сгусток холода. Эва была проблемой, сложной, многослойной. Но без её уникальных знаний о квантовых системах и её способности выжимать максимум из любого ржавого железа они не продержатся в Разломе и дня.
Рядом с ней, контрастируя с её жесткостью, стояла девушка, почти ребёнок на фоне измождённых, опаленных Пустошью лиц Бастиона. Лина Сайрус, медик, едва ли старше двадцати пяти, хотя выглядела еще моложе. Её светлые волосы, обычно собранные в небрежный хвост, сейчас выбивались прядями из-под медицинской банданы, а чистый, почти наивный, открытый взгляд огромных серых глаз казался неуместным, чужеродным в этом мире ржавчины, отчаяния и вечной борьбы. Она держала в руках потёртый медицинский планшет, на экране которого мерцали какие-то диаграммы – вероятно, медицинские данные или заметки по выживанию в аномальных зонах. Когда Кайл посмотрел на неё, она слабо, но искренне улыбнулась – и эта улыбка, как луч солнца в затхлой камере, заставила его почувствовать себя неуютно. Он давно отвык от таких незамутненных человеческих жестов. Ему вспомнилась Элла, её такая же открытая улыбка… Он поспешно отогнал это воспоминание.
– Доктор Рейн, – её голос был мягким, почти мелодичным, но в нём слышалась неожиданная твёрдость. – Я рада работать с вами. Я… я читала ваши ранние работы. До… ну, до всего. Ваши теории о пространственных флуктуациях… они были гениальны. Если мы действительно найдём источник энергии в «Эхо-7», это может спасти тысячи жизней. Я верю, что у нас есть шанс. У нас
