Но в облике Кан Сихёна было нечто тревожное, ускользающее от первого взгляда. Его руки, огромные, с длинными, сильными пальцами, покоились вдоль тела. Эти руки могли казаться совершенно неподвижными, но в них ощущалась угроза, скрытая сила, которая ждала лишь команды. В этих пальцах было что-то неестественное, что заставляло окружающих на мгновение задерживать дыхание, словно предчувствие, что они могут сжаться в кулаки, способные сокрушить всё на своём пути.
Его взгляд, глубокий, холодный, словно два осколка обсидиана, скользил по людям, которые проходили мимо. Он смотрел на них, как камера наблюдения, следя за каждым движением. Но этот взгляд был не просто оценивающим – в нём читалась отрешённость, будто он видел не только настоящее, но и что-то большее, что-то скрытое за видимой реальностью. Он не выдавал, что именно видел, и это было самым пугающим.
Воздух в коридоре казался плотным, наполненным невидимым напряжением, которое исходило от самого Сихёна. Его фигура не двигалась, но её присутствие чувствовалось в каждом углу пространства, как тяжёлый груз, который невозможно игнорировать. Его молчание было почти осязаемым, оно заполняло коридор, заглушая даже едва слышные разговоры сотрудников.
За дверью комнаты группа Eclipse готовилась к очередной фотосессии, но в этот момент сама тишина вокруг Сихёна казалась зловещим предзнаменованием. В его лице, в его взгляде, в его неподвижности было что-то, что предвещало перемены, невидимые, но неизбежные, словно эта ночь была началом конца.
Юнсо первым заметил его, когда они вышли из гримёрки. Его взгляд, всегда цепкий и полный скрытой тревоги, скользнул по фигуре нового охранника. Лидер группы, привыкший следить за каждой деталью, особенно когда это касалось их безопасности, окинул Кан Сихёна пристальным, оценивающим взглядом. В воздухе, казалось, витал слабый, еле уловимый запах антисептика, смешанный с ароматом недавно нанесённого одеколона охранника – терпкого, с древесными нотами.
– Вы новый телохранитель? – в голосе Юнсо звучала сдержанная настороженность.
Сихён медленно повернул голову. Это движение было настолько плавным и отточенным, что на мгновение могло показаться угрожающим. Его тёмные непроницаемые и спокойные глаза встретились с взглядом Юнсо, а затем он коротко кивнул, как будто каждое его действие было взвешено заранее.
– Кан Сихён. Рад служить вам, – произнёс он. Его голос был низким и ровным, но в этом спокойствии ощущалась странная холодная отрешённость, от которой по спине Юнсо пробежал слабый, но ощутимый холодок. Слова прозвучали так, будто за ними скрывался другой смысл, едва уловимый, но тревожный.
– Мы тоже рады, – вмешался Сонгю, стремясь разрядить напряжение. Его голос, обычно полный жизнерадостности, прозвучал слегка неуверенно, но он всё равно попытался улыбнуться. – А то наш старый охранник нас чуть ли не оставил на растерзание фанатам!
Сихён никак не отреагировал на шутку, не проявил даже намёка на улыбку. Он просто слегка склонил голову, как будто слова Сонгю были чем-то незначительным, не заслуживающим внимания. Его фигура, облачённая в безупречный чёрный костюм, оставалась неподвижной, будто он был частью самого коридора, холодной и стерильной его тенью.
Через несколько минут началась фотосессия. Парни, одетые в сценические костюмы, напоминали ожившие глянцевые обложки журналов. Блестящие жакеты, украшенные пайетками, отражали яркий свет прожекторов, создавая иллюзию бесконечного сияния. Тёмные брюки подчёркивали их стройные фигуры, а тщательно уложенные волосы добавляли совершенства их образу. В этой студии они превращались в идолов – недосягаемых, идеальных, словно созданных из света и теней.
