Канонада здесь давно стала фоном. Светит солнце, но гремит гром, снег идет, но с громом, дождь – тоже с громом. Бумкает, бахает, шипит, иногда свистит и разрывается – это фон, а жизнь идет и не останавливается.
Солнечный, почти весенний день с грохотом капели, вода бренчит о тысячи железяк, раскиданных по разрушенному частному сектору. Солнечные зайчики мириадами сверкают по рассыпанному почти сплошным ковром стеклу окон и витрин, разбитому взрывами и раздавленному гусеницами. Даже руины под солнцем выглядят не так страшно и удручающе. Страшно и даже как-то потусторонне пусть в разбитом, но гражданском городе выглядят ползущие по дороге танки. Разбитые, раскиданные вдоль дороги фрагменты машин. Обогнав колонну, «Тигр» свернул в проулок и сразу загромоздил собой узкую деревенскую улочку частного сектора. Этот осколок городка почти не пострадал. Здесь не было целей для артиллерии, а выбитые из центра нацисты не успели зацепиться за этот участок, убегая из города. Но люди большей частью ушли, опасаясь смерти. Сейчас почти у каждого дома завешенные масксетями, прикрытые кустами и редкими деревьями тулились армейские машины. Войска отдыхали.
«Тигр», попетляв по улочкам, могучим железным лбом раздвигая утренний притаившийся туман, скрипнув тормозами, остановился у дома. На железных глухих воротах корявая надпись мелом: «Занято, живут люди».
Хлопнув тяжелой бронированной дверью, из «Тигра» вышел военный. Даже тяжелый бронежилет и шлем не придавали юношеской фигуре массивности. Азиатское лицо, несмотря на явную молодость, хранило печать мудрости тысячелетий. Раскосые глаза смотрели на мир холодной сталью полководцев Чингисхана. Военный несколько раз ударил в железные ворота. Во дворе прошло шевеление, и калитку открыла девушка в форме. Радостно завизжав, она кинулась парню на шею. Одно лицо, одна улыбка, одни глаза. Даже со стороны, посмотрев на них, понятно: не муж и жена, не влюбленные. Брат и сестра.
Обнявшись так, что девушка оказалась у брата под мышкой, и накрыта рукой, как крылом более сильной птицы, они прошли в дом.
Да, здесь тоже ходят и ездят в гости. Здесь в редкие минуты и часы затишья посещают близких.
Если в одной семье правильно учили жить, правильно ценить и любить Родину, правильно оценивать честь, совесть и мораль, то тут оказываются целыми семьями.
Брат – кадровый офицер, с первого дня здесь, сестра пошла добровольцем в медроту и воюет уже полгода. Она, эта двадцатилетняя девочка, несколько месяцев скрывала от всех, что на войне. Говорила: в Ростове служит в госпитале. Брат понял раньше других. Длительные перерывы в связи, новые аккаунты и номера. И вот он приехал в гости.
Они пили чай с пирожками, испеченными его женой и переданными через сестру, болтали о доме и родных. Они почти не касались войны, и если бы не грохот канонады за стеной, светомаскировка на окнах и автоматы с бронежилетами, сваленные в прихожей, можно было бы подумать, что это встреча родных на даче или в стареньком доме родителей.
