Влияние новоиспеченного Жреца росло медленно, но верно, и не только в стане, но и далеко за его пределами. Ритуалы жертвоприношения, да и другие праздники становились все более массовыми все более зрелищными, но и все более обременительными для самого Жреца. Потребовались помощники, и в немалом числе. Да и большой шатер Хозяина становился мал и тесен. И со временем на окраине стана уже возвышалось много строений и шатров исключительно для священников и для совершения обрядов.
Возможно, эти строения со временем и превратился бы во что-то более монументальное, но условия жизни становились все более трудными и суровыми.
2
Неведомо как, по какому наитию, но Мать накануне тех памятных дней, стала настойчиво, истерично призывать соплеменников немедленно покинуть берега озера и идти вверх, в горы. Кто-то со страхом вслушивался в ее пророчества о грядущих бедах, которое принесет вскоре озеро, другие пожимали плечами, отказываясь верить в эти угрозы и сниматься с обжитых и насиженных мест. Но когда в полночь стан был взбудоражен истеричными воплями Матери, указывавшей на странное сияние неба над цепью далеких полночных гор, Хозяину стало не по себе, и он со свойственной ему решительностью распорядился всем сворачивать шатры, собирать скарб, сгонять скот, забирать все, что только можно забрать и немедленно идти в горы. Более того, несмотря на ночь, он распорядился послать гонцов к соседям, чтобы они тоже внемли опасности и шли в горы.
Зрелище зловещего сияния, подкрепленное властными приказами Хозяина, возымело действие. Ночную тишину разорвала суматоха сборов, крики людей, рев и блеяние перепуганного скота. К рассвету огромная разношерстная возбужденная толпа мужчин, женщин, плачущих детей, со скарбом, тюками, кувшинами на носилках, повозках, просто на спинах, вперемешку с ревущим скотом в пыли и вони тянулась вверх вдоль реки к горам. К вечеру достигли того места, которое указала Мать. Там и стали обустраиваться на ночь с огромной надеждой, что весь этот переполох, поднятый Матью и Хозяином, окажется сущим бредом. Но ночь не выдалась спокойной. Еще с вечера затягивавшееся низкими тяжелыми тучами небо, разразилось такой грозой, таким ливнем, что казалось, что это не небо, а само озеро обрушилось им на головы. В довершение, спокойная река, вздыбилась, ревела, несла на себя черные огромные силуэты вывороченных деревьев, еще чего-то темного и ужасного. Ливень продолжался и днем. Лишь к утру следующего дня ливень несколько стих и в забрезжившем рассвете начинающего дня стало видно, как совсем недалеко от стоянки широкой свинцовой гладью раскинуло воды безбрежное озеро. Такого потопа никто из людей племени отродясь не видал. Этот вид бесконечной воды вселял такой ужас, что люди инстинктивно стали сбивать в кучу, к тому месту, где гордо и невозмутимо стояла Мать. Ее невозмутимость вселяла робкую надежду, что сия разбушевавшаяся стихия не поглотит и их.
Надежды оправдались. Ливень стих. Края озера, в который широким, бурным и грязным потоком вливалась река, не приближались. Люди, измученные усталостью, промокшие и продрогшие, стали разбредаться по широкому пологому откосу реки. Многие подались в ближайший лес, откуда самые прыткие тащили ветки, палки, сучья, короче все, что могло послужить основой строительства хоть какой-нибудь крыши над головой и будущих кострищ. Жизнь брала свое. Быт, хоть и убогий, быстро налаживался, так что вскоре уже мало что напоминало о великом переселении.
