Эискон. В поиске себя - страница 41

– Да, он оттуда, – подтвердил знающий. – Мы не будем сегодня заострять внимание на Игнисе, поскольку у вас будет великолепная возможность расспросить о нём Айлона. Посмотрите лучше на следующее изображение.

– А это?… – вопросительно протянула я, рассматривая водяную…кляксу, по-другому не скажешь. На месте следующего мира было изображено бесформенное прозрачное существо, от которого к шару тянулась струйка воды. Каждая капелька, каждый блик, перелив и перелом водяной глади были переданы с фотографической реалистичностью – невероятно! Но, что самое удивительное, изображение выглядело живым, подвижным и текучим, как сама вода: казалось, протяни руку, и она тут же окунётся в прохладную, чистую жидкость…

– Агова и её житель – агованец. Одно из немногих существ с чётко не оформленным вторым обликом. Они настоящие духи воды и очень редко превращаются в людей. – Александр Мстиславович вдруг нахмурился. – Но то они, мы обязаны пребывать в человеческом облике большую часть жизни.

– Почему?

– Равновесие, или, как мы говорим на Земле, золотая середина – основа существования большинства существ. – Знающий огневеденья вдруг резко опустил руку на стол, почти стукнув по нему. – Когда мы отдаём предпочтение ипостаси, то рискуем вовлечь себя в неё полностью и навсегда потерять свою человеческую личность.

То есть всю жизнь провести в теле дракона?

Я потопталась на месте и потерла место в районе сердца, пытаясь избавиться от зудящей в груди тревоги. Здорово, конечно, управлять молниями или вызывать дожди, но навсегда превратиться в дракона – это же хуже любого кошмара!

– Так вовлечённые это…

– Да, потерявшие человеческое «я» двуипостасные. – Александр Мстиславович начал крутить медальон. – Вы должны знать, что они подлежат уничтожению. Как бы нам ни хотелось вернуть их обратно, это невозможно, а оставлять их мы не имеем права: вовлечённые сильнее обычного двуипостасного в два раза и без колебаний убивают, когда это им выгодно.

Медальон в руках знающего дернулся, и он вдруг резко опустил глаза, словно для него эти слова значили что-то большее.

– Но…они же были разумными… – Я помотала головой. – Александр Мстиславович, так же нельзя…

– Посмотрите сюда. – Он показал рукой на следующее изображение. – Это Субна.

Понятно, меняем тему.

На месте Субны почему-то были не только терранцы, но и дриады, и стояли они в обнимку.

– Разве там не только терранцы живут? – удивилась я.

– Нет, конечно, миры слишком большие, чтобы там жила только одна разумная раса. – Александр Мстиславович улыбнулся. – На Субне много влажных лесов и водоёмов, а это большое раздолье для дриад и водяных существ вроде агованцев или русалок.

– Понятно. – Я посмотрела на ту часть звезды, где художник изобразил…Эмилию? – Офигеть, это…

– Нимфа, но не ваша подруга. – Александр Мстиславович, скривившийся при слове «офигеть», теперь посмеивался над моим недоумением. – Похожи, не так ли? Эмилия родом из Боэны. Это самый маленький и, насколько я могу судить, самый красивый мир Стеллы. Там также четыре времени года, как на Земле, но зимы намного теплее, чем, скажем, в России. Его населяют нимфы, алконосты, сирены, единороги, аэры, дриады, русалки…

– Интересно… – выдохнула я. Было бы, наверное, здорово нарисовать боэнские пейзажи. – А почему на следующей картинке обычные люди?

С одного из лучей звезды действительно смотрели вниз простые люди в максимально несовременной крестьянской одежде: женщины в чепчиках и длинных платьях с передниками и мужчины в штанах, рубашках и накинутых поверх грубых кожаных жилетах. На плече у мужчины сидела тёмно-синяя птица с фиолетовыми прожилками на крыльях – словно от космоса откололся маленький кусочек и превратился в живое существо.