– Что там еще? – обернулся Василий на Катино восклицание и в очередной раз посмеялся над нашей чувствительностью. – Ой, ну что вы, ей-богу, тину никогда не видели?
– А почему она такая липкая и противная? – попыталась уточнить Катя, не решаясь снова прикоснуться к слою зелени, чтобы удостовериться в словах нашего гида.
– Да какая же она липкая? Просто мокрая, – и в доказательство он погладил потолок всей ладонью.
«А что же она так светится?» – хотела поинтересоваться я, но так и не решилась задать этот вопрос: а вдруг у меня просто глюк; ведь в такой темноте привидится все что угодно, и отражение фонарика можно принять за какое-нибудь радиоактивное свечение. В общем, я не стала проверять свои догадки, однако отправилась по тоннелю, согнувшись в три погибели, чтобы не задеть тину плечом или головой. Но сомнения меня не покидали, и пока мы двигались вперед, я все пыталась приглядеться повнимательнее, чтобы окончательно убедиться, что потолок действительно светится. Нет, не видно. Да ну и бог с ним!
Спустя несколько минут мы снова оказались в большой галерее. Но здесь, в отличие от коллектора, все было по-другому. Во-первых, я сразу же почувствовала несильный, но довольно стойкий запах креозота, того, чем обычно воняют железнодорожные шпалы. Во-вторых, здесь нигде не капала, не струилась и не журчала вода; я сделала шаг вперед, чтобы убедиться, что под ногами ничего не чавкает и не хлюпает.
– Игорь, посвети, – попросила я и, не дождавшись, когда он отреагирует на мою просьбу, шагнула дальше. Но нога опору не нашла.
– Оп-па! – кто-то успел подхватить меня до того, как я, споткнувшись о рельс, вонзилась бы носом в землю или упала бы на руки. Луч фонаря, висевшего на руке Игоря, бешено заметался по потолку, стенам тоннеля, то и дело попадая мне в глаза. Через мгновение я снова стояла на ногах, целая и невредимая. – В следующий раз будь осторожнее.
– Спасибо, Игорь! – сказала я и неожиданно даже сама для себя встала на цыпочки и, дотянувшись до лица своего одноклассника, поцеловала его в щеку. От неожиданности он чуть не выронил фонарь, и тот снова повис на ремешке у него на запястье.
Идти решено было влево. Там, по словам наших новых знакомых, находилось старое кладбище довоенных поездов метро.
– А еще через этот тоннель можно попасть в некоторые звонницы и башни Кремля, – с таинственным видом добавил Иван.
– А в подвалы КГБ по нему можно забраться? – спросил Дима.
Диггеры явно не поняли вопроса. Они удивленно взглянули сначала на Диму, потом друг на друга, затем снова на Диму. Странно, неужели они не догадываются, о чем идет речь?
– Ну, я имею в виду дом на Лубянской площади, – постарался пояснить Грановский, опасаясь, что они опять будут недоумевать.
– Ну, не знаю, может быть, и можно, – неуверенно проговорил Тимофеев, видимо, лихорадочно соображая, что Дима имеет в виду. Такое впечатление, будто они попали к нам из каких-нибудь далеких времен (прошлого или будущего) и не знают ни про Берию, ни про КГБ, ни про зловещие подвалы Лубянки. А может, и просто так придуриваются. Эти диггеры, по-моему, они все ненормальные.
– Мы ни разу не ходи… – Иван вдруг резко насторожился. – Стойте! Тихо! Вы слышите?
Где-то вдалеке раздавался еле слышный писк. Кто бы это мог быть? Маленькие дети, щенки или котята? Но как они сюда попали? Уж не бездомные ли их притащили и теперь живут вместе? Но вряд ли они знают про этот секретный ход. Тогда кто же это пищит, причем все громче и громче? Мыши? Крысы? КРЫСЫ!!!
