Экспедиции в Экваториальную Африку. 1875–1882. Документы и материалы - страница 48

Несколько часов спустя после моего визита к Джокондо меня настигает еще более сильный приступ: в одно мгновение я теряю способность продолжать путешествие.

Положение тяжелое. С 3 июня Балла Туре оторван от нас, он остается позади, около реки Лоло; правда 7 июня Метуфа доставил ему запас продовольствия, они теперь вместе, но продукты должны уже закончиться. Вдали от поселений оба обречены на голодную смерть, если никто не придет к ним на помощь. Любая задержка непозволительна. Я сам не могу тронуться с места из-за болезни: за мной ухаживают два шаке. Поэтому я посылаю к адума Забуре и Дени в сопровождении нескольких шаке. Только от этого отряда может теперь прийти спасение. Его задача – добраться как можно быстрее до их первого селения, где Забуре, предложив вождю товары от моего имени, должен рассказать ему о моей роли в деле примирения павинов с их прежними врагами, о нашем путешествии по суше и тяжелой ситуации, в которой мы оказались. Я запрещаю ему возвращаться, пока он не получит провизию и пироги.

Мой славный проводник шепчет мне на ухо, что одних рассказов Дени недостаточно, чтобы адума поверили, что к ним идет белый вождь. Ведь у Дени, как и у павинов, зубы подпилены под острым углом,[427] а на затылке татуировка из семи полос. Я вынужден расстаться со своим ружьем, чья система незнакома туземцам, а также вручаю Дени магний и ракету для фейерверка. Впрочем, у меня нет сил следить за последними приготовлениями моего маленького отряда, который скрепя сердце подчиняется столь необходимому приказу.

Перейдем теперь к тяжелым часам отчаяния, с которым мне, истерзанному болезнью, почти невозможно бороться. Шаке[428], обеспокоенные тем, что у меня на случай нападения <тигра> остается только один револьвер, выказывают к тому же большой страх, видя, что я не способен принимать пищу: как известно, для большинства черных человек, отказывающийся от еды, вскоре должен умереть[429]. Но после двух дней бреда, заполненного кошмарами, я могу наконец поднять веки и смотреть на верховье реки, откуда мы ждем спасения. И вот на четвертый день[430], к полудню, крики одного из моих людей возвращают меня к жизни. Я вижу пирогу, на ней Дени и мои смелые оссьеба: но где же Забуре?

Дени рассказывает мне о посещении вождя Джумбы[431], о долгих переговорах с главными жителями деревни, о чувстве недоверия, которое не смогли рассеять ни обещания, ни зрелища, ни подарки. Белый, говорили они, никогда не путешествует по суше: без сомнения ружье доказывает, что в страну действительно пришел белый, но этот белый был убит, затем ограблен павинами, которые, вероятно, намереваются захватить у них пирогу; никогда ни один адума не позволит обмануть себя подобной хитростью. Дени сообщает мне о крайнем решении Забуре, который отдал себя в заложники. Он поклялся, что останется пленником в деревне Джумбы, пока пирога, на которой они вернулись и которая была получена благодаря его преданности, не доставит нас туда. Если же через неделю мы не появимся, чтобы подтвердить истинность его слов и освободить его от клятвы, он заплатит жизнью за свое бескорыстное благородство.

Потрясенный до глубины души таким поступком дикаря, которого едва знаю, я немедленно отдаю приказ об отъезде. Гребцы адума упорно отказываются спуститься с нами ниже по Огове, до того места, где нас ждут Балла Туре и Метуфа; несмотря на мои уверения, они продолжают считать, что находятся во вражеской стране, поскольку их окружают деревни павинов. Однако сын Джумбы, старший на пироге, идет нам навстречу, и вечером следующего дня