Решив сузить возможность надо мной ухахатываться, я ответил по-военному лаконично:
– Я упал в малинник.
– А как вы в малинник упали без трусов? Нарочно?
– Нет. Я был с женщиной.
– И что? От женщины без трусов стремятся сбежать, только если она вас жениться на себе заставляет.
– Меня, когда я на ней был, в анус шершень ужалил. Я вскочил и упал в малинник с крапивой.
– Ну а крючки с леской вы в малиннике насобирали?
– Нет. Мне после крапивы ничего не оставалось, как только в реку нырнуть. Там я их и нацеплял.
Врач был в маске, и, что у него отразилось на лице, когда он услышал мои ответы, я видеть не мог, как и у сестры в такой же маске. Он на нее посмотрел, она отвернулась и посмотрела на генерала.
– Я так понял, что у бойца это было впервые. В смысле – с женщиной, – это он им говорит.
– Боец! Тыл у солдата в любых обстоятельствах должен быть прикрыт во избежание любых неприятностей. Понятно? – это уже он мне.
– Так точно, – я уже знал, как избежать дальнейшего диалога.
– Работаем, – это врач сестре. – Будет жив-здоров, товарищ генерал. Вернем в строй, – военврач генералу так доложил о принятом им решении.
Генерал пошел на выход, у дверей обернулся.
– Знаете, боец, я в первый раз женщину попробовал, еще будучи в суворовском. Тот еще случай со мной произошел… – он улыбнулся чему-то своему – давнишнему и памятному. Тогда мне стало понятно, что генералы тоже люди, в свое время были молодыми и все у них было, как и у всех нормальных людей.
Все врачебные действия, какие были положены, со мной произвели: обезвредили крючки, обработали меня какой-то обезболивающей дрянью, даже заглянули (извиняюсь за подробности) в анус и там чем-то смазали, где надо, налепили пластырь. Мне значительно стало легче. На прощанье мне выдали старые солдатские штаны (ведь своих я был лишен) и отправили домой, пожелав крепкого здоровья и легкой службы в армии.
До армии друзья звали меня Шершень. А после не каждый уже и помнил, что со мной произошло в день, когда я лишился девственности… и, может, это и к лучшему… Так я закончил свою историю под веселый смех моих новых знакомых.
Они отсмеялись.
– Ты хороший враль. Почти как я, – Юля посмотрела, улыбаясь мне прямо в глаза.
– Ну тогда, если правильно говорить, то врун, а не враль, – решила поправить ее Лиза.
– Да нет. Врун пытается скрыть правду. Враль – приукрасить серость действительности. В этом разница.
– С чего ты взяла, что я соврал?
– Тебя никогда не кусал шершень. А меня кусал. Но история мне понравилась. Если ты хочешь, чтобы в нее поверили, замени шершня хотя бы на осу или просто скажи: «Кто бы там меня в зад ни ужалил, вы даже представить не можете, что я тогда испытал». Немного тайны – и пусть слушатель домысливает сам.
– А больно это, когда шершень бьет?
– Ты бы остался на своей девочке надолго. Просто в отключке.
– Видишь ли, а как с названием деревни быть? И что потом я любых насекомых видеть не могу? И с чего я решил, что это шершень?
– А так и рассказывай: «С чего-то свадьба решила, что если меня такая оказия на шершневом лугу настигла, то и попал в меня шершень. Это естественно».
– У меня это была импровизация.
Мы разговаривали, как профессионалы о любимом деле, в котором заключена лучшая часть нашей жизни.
– Так ты нам наврал? Фу-у-у. А я, блин, сочувствовала. Поверила как дура, – до Елизаветы дошло, о чем мы вели речь.
– Зато было интересно. Особенно когда его как чудо-чудное друг другу передавали и ржали над ним, – Юля почему-то решила на мой развод не обижаться.
