Катая в голове эти мысли, она вдруг заметила на столешнице коричневатую точку. Она подошла, чтобы стереть ее – чем бы она ни была. Коснувшись ее салфеткой, она поняла.
Это была кровь.
Второе пятно темнело над плитой. Оттирая столешницу, она чувствовала, как ее пробирает странный ужас.
Сейчас, пока мальчики перекусывали за кухонным столом, она вычищала их ланч-боксы.
– Моя воспитательница меня ненавидит, – буркнул Стивен, вернув ее к реальности, и подпер пухлую розовую щеку рукой.
– Вовсе нет, – ответила Женева, запуская посудомойку.
Воспитательница действительно снова к ней подходила. На этот раз она раздраженно сообщила, что Стивен «закатил истерику». Насколько она поняла, он просто толкнул другого мальчика на детской площадке.
– Она знает, что ты хороший мальчик, который может вести себя лучше по отношению к окружающим.
– Еще как ненавидит, – встрял Оливер, чем, конечно, не помог. Он тоже был в скверном настроении – Женева никак не могла понять почему. Оливер был молчуном. Стивен выложил бы все как на духу, но Оливер держал свои мысли при себе. – Конечно, ненавидит, ты же сопливая кроха.
– Заткнись! – крикнул Стивен, покраснев и едва не заплакав.
– Оливер, – строго сказала Женева. – Извинись.
– Извини, – послушно оттарабанил Оливер без тени сожаления в голосе.
У них было полтора года разницы, и большую часть времени они вели себя как члены конкурирующих банд, а не как братья. Но иногда, в редкие моменты родственной близости, проявляли и заботу. Отношения между братьями и сестрами никогда не бывали простыми. Оливер вышел из комнаты – Стивен последовал за ним. Оба покладисто счистили остатки еды со своих тарелок – Женеве осталось только сполоснуть их в раковине. На мгновение она вспомнила свою старшую сестру, снова ощутила связывающую их колкую смесь любви и соперничества, восхищения и негодования. Закончив прибираться, она постаралась выкинуть эти мысли из головы.
Несколько минут спустя она услышала топот: мальчишки бежали вверх по лестнице, снимая друг друга на видео. Она не беспокоилась, что они проводили так много времени, уткнувшись в свои айпады. Как ни странно, это занятие помогало им ладить. К тому же запись и редактирование бессмысленных видео было в своем роде творческим процессом.
Женева навела порядок в гостиной: сложила одеяло, взбила подушки. Она выключила телевизор и увидела в погасшем экране свое отражение. Взъерошенная, небрежно одетая: в мешковатую рубашку и широкие, не по размеру джинсы. Грудь выглядела просто огромной – в плохом смысле. Мужчины от этого с ума сходили. А ей казалось, что пышный бюст только полнит ее – а она и без того не была худышкой. Сегодня она даже не стала краситься. В отражении она напоминала себе самую клишированную домохозяйку. Только без дома и семьи.
Снова всплыли мысли о сестре – идеальной сестре, безупречной красавице, которая никогда не совершала ошибок и умело контролировала каждое свое действие. Мысли навязчивые, непрошеные.
– У тебя хоть парень-то есть? – поинтересовалась она недавно. К Женеве, ее жизненному выбору и работе она относилась исключительно критически. Женева знала, что не должна зависеть от ее одобрения, – но все равно страстно желала его получить.
Запищала, докладывая о выполненной работе, стиральная машина. Женева уже собиралась идти перекладывать белье в сушилку, когда услышала, как открылась гаражная дверь.
