– Я. Не. Подведу, – сжав руки в кулаки, произнесла она. – И любое обучение, доктор Уэст, имеет свою цену. Я заплачу вам, потому что потом, когда все кончится, я не хочу, чтобы у кого-либо возник вопрос о законности нашего соглашения или о природе наших отношений и образования, которое я получу.
– Вы собираетесь оспаривать все мои слова, мисс Реншоу?
На ее лице промелькнула тень улыбки.
– Пока не добьюсь в этом вопросе своего, доктор Уэст. После этого буду воплощением согласия и послушания.
– Очень хорошо, – холодно произнес он, желая показать ей, что это не игра. – Вы в Лондоне не для светских удовольствий или новых знакомств. Я нанимаю вас официально, и вы должны подчиняться мне без пререканий. Это ясно?
Она кивнула, воплощение деловитости и хладнокровия.
– Миссис Эванс познакомит вас с остальными правилами этого дома. Поскольку вы подчиняетесь непосредственно мне, я немедленно разорву наше соглашение, если она сообщит, что вы создаете ей трудности.
– Как угодно, – неустрашимо сказала Гейл.
– Обучаясь самостоятельно, вы, несомненно, были ограничены в возможностях. Посмотрим, какие у вас пробелы. Поскольку я не могу отправить вас на лекции в академию, вам придется работать в два раза больше, чтобы наверстать упущенное и продемонстрировать, чего вы стоите. Я сам буду вашим наставником и дам вам столько практических знаний, сколько смогу. Когда придет время, я приложу все усилия, чтобы вы получили возможность сдать экзамены, которые сдавал бы любой мужчина-хирург. Но мое положение не позволяет давать гарантии, что вам зачтут их результаты.
– Зачтут, никуда не денутся! Мне нужен только шанс.
Ее непоколебимая вера заставила его подавить циничный смешок. Люди, которых он знал, скорее спрыгнут с Лондонского моста, чем подпустят женщину к профессии врача. Он боялся, что, если она сдаст даже сотни экзаменов, ей никогда не позволят переступить порог «священных» залов и никогда не присвоят медицинскую квалификацию. Но сначала попробуют побить камнями.
– Вы женщина, и от вас ждут провала.
– Я понимаю. Но провала не будет.
Взглянув на нее, Роуэн усомнился в своем решении.
«Что, если она не отступится? Что, если этому неразумному созданию действительно хватит упорства и интеллекта, чтобы пройти курс? Что, спрашивается, буду я делать с женщиной-ученицей? И как бы не забыть, что со мной под одной крышей будет кузина Шарлотты».
С восхищением глядя на прелестное и упрямое проявление судьбы, материализовавшееся на его пороге, Роуэн чувствовал, что месяцы и месяцы затворничества и странной полужизни, которую он вел, испаряются. Роуэн чувствовал, что уже никогда не будет прежним.
На память ему пришла строчка из «Молитвы Маймонида»: «Пусть мной неизменно движет любовь к моему ремеслу. Пусть… жажда славы или страх запятнать репутацию никогда не затмевает мой разум».
«Я так долго переживал за свою репутацию после возвращения из Индии, когда узнал правду о ее смерти. Потратил столько времени на ожидание, что месяцы, проведенные в Стэндиш-Кроссинге, и моя помолвка с Шарлоттой Гамильтон всплывут на поверхность и либо положат конец моей карьере, либо окажутся ложными страхами. Но теперь ожиданию настал конец».
Он протянул руку.
– Значит, лучшего времени для начала и не придумать.
