Экватор. Колониальный роман - страница 9

– Я вас больше не увижу?

– Меня? Не знаю. Кто знает? Если люди живы, они всегда встречаются, не так ли?

«Ну, все, хватит, – подумал он про себя. – Эта женщина – какой-то кусок льда. Весь разговор более чем абсурден, а вся эта затея – полное безумие, которое может закончиться только фарсом».

– Нет, оставаться живым недостаточно. Все зависит от того, как жить. Находят не только то, что находят, но и то, что ищут. Мы не листья на ветру, не звери, бредущие неизвестно куда. Мы люди, обладающие собственными желаниями.

– И ваше желание, Луиш-Бернарду, заключается в том, чтобы снова со мной встретиться?

– Да, Матилда. Мое желание – встретиться с вами снова.

– А могу я спросить, для чего?

– Я и сам не знаю, для чего или почему. Может, для того, чтобы возобновить разговор, не законченный тогда, в ту лунную ночь.

– Но ведь столько разговоров остаются незаконченными! Может, мудрость как раз в том и заключается, чтобы не пытаться возобновлять их, а оставить навсегда на том самом месте, на котором они остановились?

– Вы, Матилда, задаете столько вопросов и почти не даете ответов.

– Если бы они у меня были, Луиш! – Ее вздох был таким глубоким, а голос идущим настолько издалека, что на мгновение он испугался, что этот вздох разбудит весь спящий отель, и тогда некоторое количество постояльцев выглянут из дверей, дабы выяснить, что же стало причиной этого женского вздоха, который их всех разбудил. «В любом случае, – подумал он, – больше сказать нечего».

В некоторые моменты своей жизни Луиш-Бернарду удивлял себя самого тем, что был способен находить внутренние силы, буквально выстреливать вперед, когда оказывался загнанным в угол, когда выхода уже не было и пробиться разумными средствами было уже невозможно. Именно в ту секунду, не отдавая себе отчета в том, что делает, так, будто его тело подалось вперед, не завися от его разума, он вдруг начал медленно подниматься по ступенькам вверх, продолжая смотреть Матилде прямо в глаза. Она, не сдвинувшись ни на миллиметр, увидела, как он приближается, почувствовала как, подойдя к ней, он положил обе руки ей на плечи, как наклонился и как потом поцеловал ее в губы. Матилда закрыла глаза, по-прежнему не двигаясь, одна рука ее продолжала держаться за перила, а другая безвольно повисла вдоль тела. Она ожидала, что он сейчас же отпрянет от нее, но он мягко усилил свой поцелуй, и почему-то теперь их сухие губы стали влажными; она почувствовала, как его язык медленно проник в ее рот и задержался там настолько, что это показалось вечностью. Потом наконец он отстранился и запечатлел на ее губах еще один нежный короткий поцелуй. Она услышала, как он тихо сказал «до свидания, Матилда», слышала, как он спускается вниз по лестнице, ступает на кафель первого этажа и уходит. Только тогда она открыла глаза, медленно опустилась и села на верхнюю ступеньку лестницы, а потом еще долго, без единой мысли в голове, смотрела перед собой какое-то время и вряд ли смогла бы сказать потом, длилось ли это пятнадцать минут или целый час.

Э́вора. Полдень. Поезд подошел к станции, расположенной в самом сердце Алентежу. Около двадцати пассажиров сошли, и примерно с десяток зашли в вагоны. Продавцы прохладительных напитков и еды обходили вагоны с внешней стороны состава, предлагая свой товар – овечий сыр, колбаски, мед, фрукты и лечебные травы. Одна цыганка с тремя детьми, грязными и в рваной одежде, протягивала руку к окнам, в то время как смущенные пассажиры отстранялись от нее вглубь вагона. Чуть в стороне пожилая женщина, с головы до ног в черном, установила прямо на земле скамейку с сухофруктами в маленьких деревянных ящичках. Двое мужчин у здания станции, опершись о свои трости, наблюдали за происходившим в полной тишине так, будто ничего более интересного, чем прибытие поезда из Баррейру в тот день не произошло.