– Да, папа дома и не с пустыми руками! Опа!
Он тогда подарил мне зайца. Эту игрушку я часто таскал с собой. Кажется, это было моё день рождения или очередной праздник, а потом мы вместе ели торт. Он был слишком сладким для меня тогда, и я смог осилить лишь часть, наверное всего пару ложечек, которые мама также погружала мне в рот, изображая вертолетик. Всё остальное было испорчено: я всё просто помял и скинул на пол. Тогда мне казалось это довольно забавным. В принципе, что можно ожидать от ребёнка, которого веселит шевелящийся палец на руке, изображающий червяка…
– Эй! Ты слышишь меня?
Чувствую, как кружится голова, перед глазами словно пелена. Я двигаюсь ближе к дверям, чтобы выйти, но свет бликами падает в глаза. Слышу громкое биение сердца, собственное дыхание и странные запахи, что не раз приходилось ощущать в последнее время. Живот почему-то начинает крутить, а боль становится только сильнее, словно скручивая изнутри в узел.
«– О да, я знаю, каково тебе сейчас… Я бы на твоем месте забрался куда-нибудь повыше, где есть отдельное местечко, где можно уединиться, вдохнув этот холодный воздух…»
Головокружение не прекращалось некоторое время. Я попытался доползти до раковины, чтобы напиться, но, потянувшись к кружке, наступил на что-то, от чего подскользнулся и ударился подбородком о раковину, а затем о кафель.
«– Эй, просыпайся, давай, тебе пора… Элаи!»
Я резко очнулся и аккуратно поднялся с пола. На руке осталось немного запекшейся крови, видимо, я разбил подбородок. Голова немного трещит от удара, но с кружкой я успешно отправляюсь в свою комнату. Вместе с ней хватаю одеяло и направляюсь в коридор. Я помню, что где-то в потолке был люк, а за ним кабинет отца, который там работал. После того как я нашел нужную потолочную плиту, выдвинулась лестница. Рядом, в тумбочке, были ключи, но их было так много, что пришлось несколько раз забираться наверх, вставлять ключи и возвращаться обратно, открывая и закрывая тумбу. После того как я нашел нужные ключи, убедился, что в доме нет дубликата. Я забрался внутрь, осмотрел пространство внизу и, убедившись, что все на своих местах, закрыл за собой люк, заперевшись наверху. Оставил ключи в замке, чтобы никто не смог проникнуть внутрь, заставая меня врасплох.
Кабинет остался таким же, как и во время присутствия здесь отца, это немножко грело душу. Те же обшарпанные темные стены, то же единственное, такое же гниющее окно и те же смежные комнатки: небольшая библиотека и ванная комната, совмещенная с туалетом. «То, что мне нужно», – подумал я. Те горы книг, что кучами накиданы в библиотеке между стеллажами, на удивление, были забиты полками; те документы, газетные вырезки, альбомы с фотографиями отца – всё принадлежало когда-то ему. Отсутствовал лишь компьютерный стол, за которым отец постоянно что-то писал, а мама ругала его за то, что семья для него не на первом месте. Здесь не было стульев, каких-либо тумбочек, только гора книг в соседней комнате в перемешку с бумажками или же документами, что уже не важно.
Я помню, как он сидел здесь, а мама кричала на него, но я не понимал тогда, почему. Что случилось, да и насколько это серьезно. Папа лишь занимался тем, чем и всегда, ежедневно, ничего нового не произошло.
– Эдвард-пайн, ну живо спускайся! Сколько раз мне нужно распинаться перед тобой? Я что, многого прошу? Неужели так сложно уделить время семье, а не этим бумажкам?
