Иногда мне кажется, что он всё ещё здесь. Стоит лишь на мгновение закрыть глаза, и я вижу его перед собой. Я могу представить, как он перемещается по комнате, чувствую аромат его духов. Даже кабинет пропитался этим запахом, который возвращает меня обратно в те времена.
«– Ты только посмотри, насколько это кажется бессмысленным».
– Замолчи…
«– Ты же знаешь, что он больше не появится…»
– Замолчи!
Крикнув, я услышал, как мой голос отражается от стен, почувствовал, насколько пуста комната. Ещё несколько раз мой призыв эхом прокатился по стенам, а затем затих где-то в глубине моего сознания.
Я знаю, что этого не случится, что эта несуществующая жизнь останется со мной навсегда. Я не смогу принять те изменения, которые застали меня врасплох. Неужели вы думаете, что так легко отпустить эту боль? Так легко признать, что ничего не вернуть обратно?
– Да ты ничего не знаешь! Ты просто не можешь осуждать меня!
Я с силой хлопнул себя по ушам, и боль пронзила моё сознание, заглушая все остальные звуки и даже моё собственное дыхание. От этого ощущения я зажмурился и, стиснув зубы, прижал ладони к ушам в надежде, что боль исчезнет.
Отняв руки от лица, я медленно оглядел комнату, полную книг, которые валялись без дела. С потолка свисала залежавшаяся паутина, словно на ней жили тысячи поколений пауков, а по углам прятались ещё несколько поколений. Это место было в запустении, и мне хотелось остаться здесь навсегда, наедине со своими эмоциями и чувствами, лишь бы только не попадаться ей на глаза. Мама точно не заметит моего отсутствия, если я не буду шуметь и привлекать к себе внимание.
Казалось, дом опустел, не в силах принять болезненное отсутствие человека, который освещал своим присутствием мгновения, проведённые с семьёй. Пусть даже эти редкие моменты стали самыми ценными. Он был единственным, кто всегда уделял время дому, приводил его в порядок. Раньше дом никогда не выглядел так, как будто после ухода отца всё самое важное исчезло. Он будто заболел и начал гнить. Иногда по ночам я слышу, как доски стонут от боли, чувствуя пустоту, пожирающую его изнутри вместе с теми, кто остался.
Я разделяю свою жизнь на «до» и «после». Не помню, что было «до», лишь изредка возникают моменты воспоминаний. Но что же случилось «после»? А после ничего не было. Это не жизнь, это гниющие нездоровое существование, позволяющее лишь мучительно гнить, загоняя себя в обстоятельства, которые произошли после.
Я не могу забыть ту маму, которая всегда дарила мне тепло своей улыбкой, объятиями и этой теплотой от действий и слов. Я не могу забыть её сверкающие глаза от счастья, цвета самых ярких звёзд в небе. Её вечно ухоженные светло-персиковые волосы, нежно выведенный макияж «на каждый день» и кружащую в танце походку. Она словно плыла по полу, приводила дом в порядок и следила за тем, что мы едим и покупаем. Раньше я восхищался ею, а теперь даже не помню, каким это было. Она слишком изменилась, чтобы считать всё это правдой, или же она просто притворялась и не была такой на самом деле. Может быть, её погубила эта любовь, которая, как выяснилось, не была вечной? Мне всё ещё кажется, что она любит его и скучает. Я слышу, как горько она плачет в темноте, за стенами собственной комнаты. Она всегда закрывает двери на ключ, и невозможно даже заглянуть внутрь. Порой плач переходит в крики и истерики, от чего становится ещё страшнее. В такие моменты я убегаю как можно дальше, закрываюсь в комнате и пытаюсь заглушить страшные крики руками, сторонние звуки тишиной.
