Как печально, когда она из последних сил старалась сблизиться с чужими при этом своими близкими, они становились ее врагами, но в этой новой жизни все равно надо было кем-то жертвовать. Но она знала, что рано или поздно со священником придется расстаться, слишком разными теперь были их пути.
Но удивило ее еще больше то, что ее не волновало, что подумает об этом Папа. Тот мир был уже далек, а со временем он будет все дальше и дальше. Кроме воспоминаний детства с ним Софию больше ничего уже и не связывало. А встреча со старой княгиней так благоприятно на нее подействовала, что она стала понимать и принимать чужие обычаи и обряды, стремилась найти в них разумное. И она убеждала себя в том, что за пышностью соборов все равно стоит бог. Хотя Христос должен был на это взирать с нескрываемым ужасом, ему-то все это было чуждо.
Легата пришлось отправить назад, он становился невыносим, делался все злее, сдерживать его она больше никак не могла.
– Отправляйся, куда душа пожелает, – махнула рукой София.
Она почувствовала, каким далеким и чужим он казался, и какое облегчение с ним попрощаться.
Ей только хотелось понять, сама ли она так изменилась, или этот человек в чужом мире стал несносным.
Она написала письмо для Папы, там все было чинно и благородно, она не собиралась мстить, оправдываться, сводить счеты. И когда легат сказал о том, что оно слишком сухо, она только попросила:
– Остальное на словах расскажи.
Она понимала, что душа ее навсегда здесь останется и с тем миром больше никак не связана. Служить сразу нескольким богам она никак не могла.
Иван удивился тому, что матушка не позвала его к себе, сам же он без приглашения никак не мог туда явиться.
А княгиня-монахиня и сама в те дни и сама с горечью узнала о том, что ее сын за все это время так и не навестил ее. Но видно сама она его так воспитала. Но после явления Софии ей захотелось принять участие в их жизни, не оставаться безучастной за высокими стенами монастырскими.
Матушка говорила о княгине, а не о князе со своими монахинями.
– Она будет достойной княгиней, женой и матерью. На этот раз моему сыну повезло.
– Но если ее не любят боярыни и воеводы, то трудно будет с ними сладить.
– Сладит, она сильнее, чем кажется, все у нее получится. Жаль, что меня там нет, вот казалось и ноги моей там больше не будет, а как все переменилось вдруг.
Было видно, что она в первый раз пожалела о том, что удалилась из мира так рано.
Даже когда уехал легат, она осталась с православным священником, было видно, что там ее не слишком жалуют. Монахиня снова вспомнила о Марии и никак не могла избавиться от неприязни к ней.
София никому не говорила о том, что ей стало известно от монахини, но скрыть своих чувств не могла. Да и потом, девица, прибывшая из того монастыря, где умерла ее соперница, вероятно желая заслужить доверие новой княгини, рассказала о том, что ребенок жив и невредим.
– Его передали какому-то тверскому воеводе, вероятно по приказанию ее отца, – говорила та. И растет он где-то в Твери скорее всего. Когда явился великий князь и стал требовать, чтобы ему показали ребенка, они испугались и утверждали, что его похоронили, но на самом деле все по-другому вышло.
Княгиня не удивилась такому рассказу. Она не сомневалась, что так все и было, но не стала волноваться заранее. Много воды утечет пока он вырастит, да и решится ли появиться тут и заявить о том, что он сын князя. Самое главное, что она обо всем предупреждена. Да и вообще, чему быть, того не миновать, а пока у нее было много совсем других дел.
