– Ладно, следствие зашло в тупик, – усмехнулся я. – Здесь я, как в кино, должен оставить тебе визитную карточку и попросить позвонить мне, если что-нибудь вспомнишь.
– Непременно, детектив.
Я вернулся в прихожую и стал одеваться. Катька вышла меня проводить.
– Ну, как поговорили?
– Поговорили.
– Будешь писать?
– Куда ж я денусь? С архивом, правда, заминка. Он, оказывается, на чердаке…
– Да, мы его туда закинули.
– Мама предлагает задействовать Витьку для его извлечения. Если ты не против…
– Почему я должна быть против?
– Ну, ты его всегда так опекаешь. Вдруг бедный мальчик упадет…
– Не изображай меня сумасшедшей мамашей! – строго сказала Катерина.
– Хорошо, не буду! Просто я помню, как однажды Витя вешал шторы у себя в комнате…
– Так, ты что, издеваться надо мной пришел, да?
– Я над тобой не издеваюсь, разве что подтруниваю слегка.
– Подтрунивает он! На вот, возьми лучше котлеты, я тут жарила. И проваливай!
И она сунула мне в руки пластиковый контейнер, от которого аппетитно пахло свежезажаренными котлетами.
– Проваливаю! – я поцеловал Катю в щеку. – Витьке привет! Жду его с архивом.
– Хорошо, я ему передам.
Москва, наши дни
На следующее утро мне позвонила Марина Любомирская. Вдова моего давнего приятеля и коллеги Славы Любомирского, погибшего за год до этого при не вполне ясных обстоятельствах.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил я. – Как ты?
– Нормально… Как там у вас дела, в журнале?
– Да ничего… Жить можно.
– Понятно, – сказала Марина. – Я что звоню… тринадцатого числа Славина годовщина…
Годовщина! Господи, как я мог забыть?
– Да, я помню.
Я вдруг понял, что не разговаривал с Мариной целый год, с того самого дня, когда похоронили Славу. И мне стало стыдно. Я ничего не знал о том, как она жила все это время.
– Я хочу в пятницу… собрать наших, – продолжала Марина. – Народу будет не очень много, все свои. Придешь?
Ах ты, господи! Пятница была в журнале подписным днем, и я обычно заканчивал работу поздно. Но отказываться было нельзя! «В случае чего попрошу кого-нибудь меня подменить», – подумал я.
– Да, конечно, приду.
– Спасибо, – тихо сказала Марина.
– А где собираемся? У вас… у тебя? На Тверской-Ямской?
– Да.
– Я приду, – повторил я.
Я знал Славу Любомирского с незапамятных времен. Мы познакомились в конце 80-х в отделе городских новостей «Вечерней столицы», куда я пришел после университета. Слава, который окончил журфак на несколько лет раньше, взял однокашника под крыло. Я поначалу фыркал и брыкался, стараясь всячески показать свою независимость, но потом мы как-то притерлись друг к другу и подружились. Когда в середине 90-х образовался «Перископ», Славка перешел туда на должность редактора отдела расследований и вскоре перетащил в журнал и меня. Несколько лет мы с ним и еще несколькими ребятами вели в «Перископе» хронику бандитских разборок и финансовых афер. Время было веселое, хотя и нервное. На нас постоянно наезжали разные темные личности, но мы по молодости и по глупости ничего не боялись. Почему-то были уверены, что с нами ничего не случится… Наши отношения со Славой не были ровными, но я уважал его и считал хорошим журналистом. Правильным. Он говорил: мы, СМИ, – цепные псы демократии, мы всегда против власти, и еще мы всегда за слабых против сильных. Поэтому, пока в стране правили олигархи, он разоблачал нечестные схемы залоговых аукционов и финансовые пирамиды, а потом, когда власть переменилась, стал рассказывать, как гэбисты крышуют контрабанду и обналичку. Жизнь это ему, понятное дело, не облегчало.
