Все вокруг пахло гарью и пылью, воздух был сухим, тяжелым, он неприятно жег легкие. Когда глаза наконец привыкли к темноте, Пасифика разглядела вверху колеблющееся оранжевое зарево. Она замерла, прислушиваясь к треску дерева и далеким металлическим звукам.
Медленно, преодолевая протест тела, она приподнялась и огляделась.
От комнаты, в которой они находились, почти ничего не осталось – только обломки стен, клочья розового шелка, некогда покрывавшего все вокруг, и части потолка, свисавшие под углом, словно могли рухнуть в любой момент.
И вдруг что-то пронзило сознание обжигающим осознанием.
Джини.
Пасифика резко обернулась, но не увидела ее среди обломков. На поверхности не было ни следа Вирджинии. Это означало только одно – она под завалами.
Где-то глубоко внутри у Пасифики все сжалось.
– Джини! – позвала она, но тут же замерла.
Стоило ее голосу нарушить гнетущую тишину, как сверху посыпались куски штукатурки, провода искрили, и что-то тяжелое скрежетнуло в глубине разрушенной комнаты. Стены были слишком хрупкими.
Она напряглась, заставляя себя дышать ровнее.
Нужно было двигаться осторожно.
Пасифика с трудом поднялась на ноги, ощущая, как кровь липнет к коже в местах порезов. Ее черное платье было разорвано по подолу, руки в пыли и ссадинах, а волосы спутались и пахли гарью. На ногах – глубокие царапины, по которым стекали тонкие дорожки крови.
Каждый шаг отдавался болью в теле, но она медленно пошла вперед, раздвигая верхний слой завалов. Отодвинула кусок гипсокартона, затем лоскут шелка, но под ними было только больше обломков.
– Где же ты… – пробормотала она себе под нос, вглядываясь в руины.
Треск.
Металлический, протяжный, он отдавался вибрацией в полу.
Пасифика замерла, вслушиваясь.
И тогда заметила.
Среди хаоса битого стекла и разрушенных конструкций – Худая, аккуратная рука, с тонкими пальцами и бледными ногтями. Она бросилась вперед, пальцы дрожали, когда она начала разгребать обломки, осторожно, но быстро убирая куски камня и гипсокартона.
Когда наконец перед ней показалось лицо Джини, сердце гулко ударило о ребра. Джини застряла в небольшом кармане между двумя обвалившимися стенами. Пространства было едва достаточно, чтобы защитить ее от падающих обломков, но это сработало. На ней не было ни единой царапины. Только слой пыли, покрывавший кожу и одежду.
Пасифика опустилась рядом, приподняла ее голову и осторожно положила к себе на колени.
– Приди в себя, пожалуйста… – прошептала она, поглаживая ее по щеке.
Секунды тянулись бесконечно.
Потом Джини резко вдохнула, ее тело вздрогнуло, и она закашлялась, втягивая в легкие пропитанный пылью воздух.
Пасифика почувствовала, как ее плечи расслабились от облегчения.
Джини открыла глаза, растерянно моргая, а потом сфокусировала взгляд на ней.
– Я… что, умерла? – ее голос прозвучал хрипло, почти сорвано. Она попыталась облизнуть пересохшие губы, но это не помогло.
Над ней склонилась Пасифика, лицо которой подсвечивалось отблесками пламени. Она улыбнулась – слабо, почти по-детски наивно.
– Нет, ты жива.
Джини моргнула, всматриваясь в знакомые черты.
– Но… ты мертва. – Она приподнялась на локтях. – Ты галлюцинация? Я сплю?
– Джини, я тоже жива, и если мы не хотим сгореть заживо, нам лучше выбираться прямо сейчас. – Пасифика кивнула наверх, туда, где огонь жадно пожирал деревянные балки. На ее плечо упал кусок обугленного шелка.
