Теперь я чувствовала себя предательницей, нарушительницей границы.
Ничего необычного в моем внешнем виде сейчас не было. Простое коричневое пальто с зеленой отделкой, но все же рядом с малышкой МакМаллиган я выглядела как настоящая королева.
Деньги в кармане юбки вдруг стали очень тяжелыми, будто я набрала с собой камней. Сердце билось громче молотков на заводе. Я бы не удивилась, если бы его услышали на другом конце квартала. Я с трудом заставила себя сдвинуться с места, делая вид, что в моей одежде вовсе нет ничего странного.
Свернув с главной улицы, я зашагала по маленьким переулкам задних дворов, которые тянулись по всему кварталу, точно паутина, и были мне так же знакомы, как линии на моих ладонях.
За темными окнами я смогла разглядеть кухню Расселов, нырнула под бельевой веревкой Мойры. Ида Смит посмотрела мне вслед так, будто я была сумасшедшей. А на углу дома Флойдов, заросшем плющом, я отошла чуть в сторону, уступая дорогу старику Брауну, который как раз вышел мне навстречу. Он неуклюже поклонился мне, решив, что я знатная леди, и, похоже, не узнал меня, хотя все мое детство ругал на чем свет стоит. Но я не обижалась на него, так как поняла, что он не совсем трезв. Два года назад его жена умерла, и с тех пор он пил не просыхая.
Впрочем, здесь, в районе, где прошло мое детство, ничего не изменилось. Изменилась только я.
Я пошла к задней двери грязного дома из серого кирпича и чуть не сорвала и без того расшатанную дверь с петель, когда она не сразу открылась.
На лестничной клетке пахло мылом, тушеной фасолью и плесенью. Так себе запашок, но на моем лице растянулась такая широкая улыбка, что стало больно щекам. Я не могла не улыбаться, ведь это как-никак мой дом.
Я подобрала юбку, чтобы не запутаться в широком подоле, и побежала вверх по лестнице на третий этаж, при этом так крепко цепляясь за перила, будто хотела оставить на них отпечатки своих пальцев и ладоней.
Я громко постучала в дверь, которая когда-то, уже даже трудно вспомнить, когда именно, была синей. Не дожидаясь ответа, толкнула ее, зная, что днем дверь запирают редко, и вошла в узкий темный коридор, в котором моя длинная пышная юбка не давала толком развернуться.
В крошечной квартирке слышались знакомые голоса. Хныкала маленькая Лилли, громко спорили Пенни и Джеймс-младший, что-то напевала Поппи, и, конечно, тщетно старалась навести порядок Эдит.
Эдит.
Моя старшая сестра стояла на кухне и помешивала что-то в кастрюльке. Глаза у нее были усталые, волосы цвета фундука потускнели и растрепались.
– О боже всемогущий, – так и выдохнула она, увидев меня, и, выронив деревянную ложку, порывисто притянула к себе. Я так крепко обняла сестру, что у меня у самой заболели все мышцы, и мы обе едва дышали.
– Эй, кто там? – послышался сонный голос моего кузена Эдгара, который, судя по всему, отсыпался после ночной смены.
– Это я пришла, лентяя ты кусок, – отозвалась я, и Эдит хихикнула.
– Элиза? – так и ахнул тот. В следующую секунду полуодетый Эдгар показался в дверях комнаты. В кои-то веки он не выглядел истощенным и измученным. И Кларе, похоже, удалось уговорить его остричь эту жуткую бороду.
– Элиза! – запищали Пенни и Поппи и бросились мимо Эдгара на кухню, чтобы тоже поприветствовать меня.
– Надо же, как выросли! – воскликнула я, увидев своих племянниц. Пенни тут же демонстративно закатила глаза и на мгновение стала очень похожа на меня, когда мне было столько же, сколько ей сейчас.
