Она залезает в него, поправляет курточку и предприимчиво отвечает:
— Но не для моей мамы.
— Сосватать нас решила?
— Почему бы и нет? — Жмет она плечиками.
Открываю портмоне и показываю ей маленькую фотографию Полины.
— Моя подруга.
— Бве-е-е… — демонстрирует Елка рвотный позыв. — Пластиковая кукла. Зачем она тебе?
— Сейчас такие в тренде. Не Аленушку же с косой до пояса по морям возить.
— Ты просто не пробовал отношения с простой девушкой.
— Да пробовал, — вздыхаю, любуясь Полиной. — Было у меня одно чудище. Если бы за голову не взялся, сейчас воспитывал бы с ней Иванушку твоего возраста. Представляешь, я директор фирмы. Солидное окружение, крутые партнеры. У всех отполированные жены или подружки. А у меня… — усмехаюсь, вспомнив то недоразумение. — Вот такие очки на пол-лица, — показываю Елке. — Секущиеся волосы. Растянутая кофта по колено. Брекеты на зубах. И родинка в пять копеек на щеке. Я с ней на спор связался. Еле удрал.
Девчонка хохочет, ярко представив, с какой жабой я однажды спутался. Как же ее звали? Не могу вспомнить. Этот ужас страшнее атомной войны все Монашкой называли. Я от них не отставал.
— А вдруг она в тебя влюбилась? — наконец проговаривает Елка сквозь смех.
— Не думаю. Она быстро нашла себе кого-то другого и родила от него ребенка. — Я захлопываю рот, опомнившись, что откровенничаю с шестилетней малявкой.
— Не парься. Я давно в курсе, что детей не в капусте находят. И аисты к размножению человеческих детенышей тоже не имеют никакого отношения. В магазине меня тоже не покупали.
— Кто бы сомневался!
— Долго мы еще стоять будем? Ты уже в снеговика превратился, — опять хохочет Елка.
Не могу сдержать улыбки. У нее настолько заразительный смех, что волей-неволей настроение поднимается.
Отряхиваюсь от снега, сажусь за руль и выезжаю с парковки.
— Рассказывай, где вы с мамой обычно едите блинчики? — интересуюсь у Елки.
— В фудкортах.
Морщусь. Хотя логично. Женщины любят шататься по магазинам. Торговый центр — оптимальный вариант и лифчик купить, и блинчик слопать.
— На Горе есть хорошее кафе. «Блинокль». Была там хоть раз?
— Да ты знаешь, сколько там блины стоят? — Округляет она глазки.
Посмеиваюсь, глядя на ее удивленное отражение в зеркале заднего вида. Забавная такая.
— Я угощаю, — успокаиваю ее.
— На какую сумму мне можно рассчитывать?
— На какую влезет.
— Учти, Михаил Иванович, у меня растущий организм. Ты не смотри, что я тощая. Ем я много.
— У моего отца есть рысь. Вот кто много ест.
— Настоящая рысь? — Она аж подпрыгивает на месте, искря любопытством в глазках.
— Самая настоящая, — утвердительно киваю.
— А покажешь? Когда-нибудь? Можешь просто пообещать. Не обязательно выполнять обещание. Я привыкла.
Снова смотрю на эту боевую девчонку. Походу, жизнь ее нехило долбает. Одета она хорошо. Ухоженная. Явно ни в чем не нуждается. Кроме внимания. Точно как я в детстве.
Прямо сейчас отвез бы ее на ту рысь посмотреть. Но черт меня за язык дернул. Не хочу, чтобы папаша решил, будто я нашел повод к нему наведаться.
— Когда-нибудь, — отвечаю размыто и меняю тему: — Признавайся, почему ты Елка? Это же не настоящее имя?
— А почему ты Майк?
— Так вышло.
— И у меня. Елина я. Не Алина, не Елена. Не рыба, не мясо. Елина, блина, — ворчит она, очевидно, недолюбливая свое имя, как и я свое.
— Зато необычно. Кто придумал?
— Мама, — тяжко вздыхает девчонка. — Бабушка Аня хотела назвать Прасковьей.
