Ельник - страница 43

– В постель, живо!

Полностью раздевшись, она с удовольствием нырнула под одеяло и укрылась там с головой – тело начало потряхивать. Галая привела Аглаю. Та принесла мед, которым начали натирать тело Мары. Ее укутали в несколько полотенец, сильнее развели огонь в печи – стало нестерпимо жарко. А ночью жар оказался таким сильным, что пришлось вызывать лекаря Хъяля.

Жар не проходил два дня подряд, а горло превратилось в кипящее вулканическое жерло. Лекарь, еще совсем молодой парнишка с вечно взволнованным выражением лица, постоянно попадал под гнев княгини за то, что никак не мог вывести простуду из тела ее дочери.

– Если ей станет хуже, можете меня прогнать с должности, – всякий раз успокаивал он, суя под нос Маре очередной отвар.

– Если ей станет хуже, я тебя убью, – без тени сомнения отвечала княгиня.

Отчасти Мара даже любила болеть. Мама находилась в ее комнате днем и ночью. Особенно ей нравилось, как мама приходила ближе к полуночи в своей сорочке и с растрепанными седыми кудрями, ложилась на край ее кровати и шершавой рукой трогала лоб и перебирала волосы. А если у Мары начинался кашель, то мама даже пела ей тихие неумелые колыбельные самым красивым на свете голосом. Все это нравилось девочке, но лучше ей не становилось. Горло болело так сильно, что Мара отказывалась от еды и питья, с трудом принимала отвары и постоянно требовала мед. В конце концов, она оставалась в полусознательном состоянии и захлебывалась кашлем. Лекарь настаивал на приглашении врачевателей из разных крепостей, но мама отмахивалась: слишком велика опасность звать незнакомцев для лечения ее ребенка. Поэтому, в конце концов, Мару передали в башню алхимика.

Та самая башня, в окне которой Дауд увидел мухоловку и мышат в банке. Мышат уже не было, а мухоловка завяла от наступивших холодов. Дауд в сопровождении княгини, сестры, лекаря, Галаи и Аглаи внес ее в маленькое пыльное помещение. Аглая и Галая волокли самые необходимые вещи девочки, которые тут же расположили на преждевременно освобожденные полки. Аглая недовольно смахнула с них пыль припасенной тряпицей, а Галая бережно, но не без капли отвращения к этому месту, стала раскладывать сорочки, носки, кафтаны и кое-какие книжки. Ее переселили, как казалось, очень надолго.

– Дело срочное, – резюмировала княгиня, медленными шагами меряя крошечное помещение башни. – Жар держится уже неделю. Он усилился. Наши средства не помогают.

– Да, по моим прогнозам, если мы не улучшим состояние Марены в течение недели, то ее организм умрет от истощения, – вступил в диалог лекарь. Голос его нервно дрожал, он обеспокоенно потирал шею, над которой уже висело лезвие палача. – Я давал ей грибной отвар, он некоторое время снижал температуру и кашель, но у нее выработалась привычка…

Алхимик – древний старик, настолько покрытый морщинами, что под ними уже не видно его черт лица. Сощурив и без того узкие глаза, он посмотрел на бессознательную девочку. Как только он дотронулся до ее лба, она тут же раскашлялась.

– Тут холодновато. Почему окно приоткрыто? – жесткий голос княгини уже не приводил Мару в чувство. Аглая уже побежала к окну, чтобы скорее его закрыть, но старик остановил ее коротким жестом руки.

– Пусть будет циркуляция воздуха. Болезни нельзя застаиваться в помещении. Здесь достаточно тепло, чтобы ее не продуло.

Он мельком взглянул на Дауда, но этого взгляда достаточно, чтобы страж понял: старику он интересен.