Так и началась их совместная жизнь в бывшей прихожей. Каждую ночь Берта баррикадировала дверь, в страхе ожидая нападения вечно орущих пьяных соседей – бывших бандеровцев. А те после долгой попойки бегали по длинному коридору, устраивали драки и ломали мебель.
Время шло, жизнь менялась, Абрам устроился работать мастером цеха на завод, Берта занималась хозяйством и первенцем – дочкой Лялей. Они, как принято у евреев, очень ждали сына. Но бог решил по – другом.
Места в их тесной комнате было мало. Комната-прихожая с высотой потолка 4,5 метра имела печное отопление, топили углем. А из мебели после войны остались только большая железная кровать, кожаный маленький диван, сервант для посуды и большой письменный стол с зеленым сукном. На столе делали все: обедали, писали письма, смотрели телевизор. Кроме этого в комнате из прежней мебели были еще три больших неудобных тяжелых стула оббитых кожей. Вся эта мебель в довоенной жизни находилась в прихожей их большой квартиры. А в квартире кроме прихожей были: – ванная комната, большая кухня четыре комнаты и три балкона. Но, увы. Все эти площади достались бывшим членам УПА, перекрасившихся в ярых коммунистов.
Дочка Ляля с рождения спала на кожаном кабинетном диванчике рядом с горящей всю ночь печкой. Ее взросление было видно по диванчику. Сначала он был ей впору, а потом ее ноги стали удлиняться и в последнее время просто торчали к верху. Как в таких условиях можно было жить, понять было сложно. Но Абрам знал, что бог завещал: «Плодитесь и размножайтесь!». И молодые решились на второго ребенка.
И вот, наконец, в одесской семье Рабиновичей родился продолжатель фамилии. Долго Абрам и Берта ждали мальчика. Узнав о беременности Берты, Абрам был на «седьмом небе» от счастья. Когда он привез жену из роддома, жители коммунальной квартиры толпой скопились в коридоре.
Гордый этим событием Абрам, который никогда не пытался перечить соседям, громко сказал:
– Сегодня ходите тихо, ребенок должен спать.
В первый день удивленные соседи в доме ходили на цыпочках. А малыш толстый, розовый лежал себе в новой коляске и мирно спал. Он пришел в этот мир, и мир ему нравился.
Первым вопросом для нормальной еврейской семьи было: «Как сделать ребенку обрезание и дать имя угодное Богу?».
В помещении городской синагоги такой ритуал после войны не делали. Ее здание долго находилось в полуразрушенном состоянии. Никто не спешил его восстанавливать. Городские власти задавались вопросом: «Кто знает, как политика повернется? Если ситуация сложится, как при жизни «Усатого горца», тогда никто не придет молиться. А те, кто начал ремонт, будут виноваты в разбазаривании государственных средств».
Известно, что согласно Торы, обрезание необходимо сделать на восьмой день от рождения. Абрам начал вспоминать, кто из его друзей и родственников мог бы ему в этом помочь. Сам он не был особенно религиозным, но для счастья сына он был готов на все.
Сам Абрам был очень симпатичным молодым человеком. Густая копна черных вьющихся волос, большие выразительные глаза, черные усы и, конечно длинный еврейский нос. Усы придавали его лицу особое интеллигентное выражение. Из одежды у него была стираная – перестиранная солдатская гимнастерка и брюки-галифе. Вместо пальто – старая поношенная шинель.
Работал Абрам часто ночами, много работал сверхурочно, однако получалось, что сколько бы он не работал, зарплаты хватало только на самое необходимое: оплатить квартиру и поесть.
