Тётя Маша замолчала, поставила кастрюльку на плиту, освободившейся рукой перехватила телефон, посмотрела на шкалу.
– Один час сорок минут и это не предел, – прокомментировала она. – Бабы эти – такие сплетницы. У них что на уме, то и на языке. Языками своими метут всё подряд. Как я не люблю сплетни, если бы ты только знала! Просто ненавижу! Они столько времени отнимают, почти полжизни. Если не больше… Но столько всего интересного узнаёшь про эту самую жизнь… – она состроила хитрую физиономию и лукаво скосила глаза.
Взгляд её соскользнул на пол и уперся в собаку, а та, не отводя восхищённых глаз от обожаемой хозяйки, тоненько поскуливая, продолжала обрабатывать пол хвостом.
– Подожди минуточку, – обратилась она к Женьке. – Василий! Ва- а-а-силий, поди-ка сюда!
На пороге кухни нарисовалась долговязая фигура старшего сына, он уныло посмотрел на Женьку.
– Здрасьте, тетя Женя, – перевел взгляд на мать. – Ну, что?
– Не нукай – не запряг ещё, – отрезала тётя Маша. – Что, что! Ты с Ричардом гулял?
– Ну, Ма-а, у меня уроков на завтра выше крыши. Я не успеваю, – загнусавил он.
– Так, значит, не гулял, – сделала логический вывод тётя Маша. – Как с дружком своим по двору шататься весь день, так на это у тебя время находится, а уроки, значит, на ночь оставил, – тётя Маша многозначительно замолчала, грозно взирая на сына. Под этим убийственным взглядом Василий как-то съёжился и стал тихонечко пятиться.
– Куда?! – прорычала тётя Маша, бигуди под её косынкой угрожающе поднялись дыбком. – Вот смотри, сейчас тебе безмерно повезло, потому что ко мне Женька зашла, но разговор наш не закончен. С тобой я разберусь позже. И если ОН – тут тётя Маша ткнула пальцем в Ричарда, который подпрыгнул и, яростно крутя хвостом, не в силах более сдерживать свои чувства, забегал как сумасшедший вокруг её ног. – И если ОН нагадит у меня на паркете, то дерьмо будешь слизывать своим языком. Понял?! А теперь пошёл вон! К себе! За стол! Я потом приду, проверю что ты там выучил… Вот, шельмец… – тетя Маша глубоко вздохнула, словно собиралась задуть свечу.
После этих слов Василий тут же исчез. Женька скромно сидела на табуретке, сложив руки на коленях и, улыбаясь, наблюдала за происходящим. Тётя Маша восхищала. Восхищал её темперамент, прямота, внутренняя сила, энергия.
«Если бы все мы бабы были такими как Машка, то мужикам на Земле не нашлось бы и места», – подумала Женька. –«Хотя, скорее всего наоборот, жили бы как в меду, толстели бы, лысели бы и наслаждались жизнью, как муж её Фёдор».
А что касается резких слов в отношении её старшего сына, то здесь Женька знала наверняка: Машка за своего Василия перегрызет глотку кому угодно. Становиться на её пути также опасно, как бодаться с локомотивом, несущимся на всех парах.
– Так, кажется, со всеми разобралась. Ну, рассказывай, что у тебя случилось, а то что-то давно не заглядывала. Всё работаешь, работаешь, наверное. Извелась уж, небось, в конторе-то своей.
– Нет, Маш, ничего не случилось, не беспокойся. Нормально всё. Я что зашла– то?.. Таблеток у тебя нет от живота, горла?
– Живота и горла? Колька, что ли, заболел? Или сама в столовке своей конторской что-то съела?
– Да, вовсе нет! В отпуск собралась. А лекарства забыла купить. С работы сразу домой и в аптеку не заскочила.
– В отпуск? – в предчувствии интриги, глаза у тёти Маши засверкали. – Одна или как?
