Рядом со мной садится мужчина. Я невольно поворачиваю голову и встречаюсь с ним взглядом. Бестужев. Даже удивительно, что он вернулся.
— Не спросишь ничего? — говорит с легкой усмешкой.
— А нужно? — тихо уточняю я.
— Ну, у тебя всегда полно вопросов. Ответы на которые у тебя перед носом, если включить логику.
— Хочешь сказать, что волновался за меня? То есть за моего отца? И решил навестить? — хмыкаю в ответ. — Спасибо. С ним все нормально. Послезавтра выпишут. Ты с работы?
— Откуда еще, — раздраженно бросает он, опуская взгляд на бумажный пакет. — Не угостишь?
Блин! Я бы с удовольствием, но там осталось всего одно пирожное, половину которого я уже съела.
— Не осталось. Прости.
И он снова усмехается, не верит. Забирает пакет и достает оттуда надкушенную сладость, отправляет в рот. Я аж глаза от удивления распахиваю. Значит...
— Вкусно, — кивает. — Но мало. Тут неподалеку хороший ресторан есть. Если хочешь, можем нормально поужинать. Что скажешь? — И выгибает бровь.
Он что, меня на ужин приглашает?
— Я... не хочу оставлять тут отца одного. Извини, — вздыхаю.
Будь это совсем другой день, я бы с удовольствием согласилась. Но вслух, естественно, я это не произношу.
— Хорошо. Тогда сваливаю домой. А ты береги себя. — Он пробегается по моему лицу оценивающим взглядом. — Выглядишь неважно. Все круто будет. Я уверен.
Он смотрит в мои глаза. Не сводит синих глаз несколько секунд. А потом усмехается, разворачивается и уходит.
Мне бы его уверенность.
— Бестужев, — зову я его в последний момент.
Он останавливается и плавно разворачивается.
— Да? — Подходит вплотную.
— Я согласна, — шепчу одними губами, не понимая, почему так трясусь. Почему волнуюсь. Но меня буквально в дрожь бросает.
— Отлично, — довольно ухмыляется он. — Но в следующий раз зови меня по имени.
— Я его, вообще-то, не знаю! — восклицаю.
— Эмиль. Меня зовут Эмиль.
Эмиль. Красивое имя. Как и сам его обладатель.
— А раньше почему не говорил? — Я стараюсь поспевать за его широкими шагами.
— Это так важно? — Он издает короткий смешок, от которого по позвоночнику пробегают мурашки. — Как твой отец? Что конкретно сказали врачи?
Эмиль берет меня за руку, и до автомобиля мы идем, словно влюбленная пара. Я его не понимаю. То грубый, то наоборот. Нежный и заботливый.
— Перенервничал.
Эмиль открывает пассажирскую дверь, помогает мне сесть. Сам же обходит авто и садится за руль.
Я добавляю:
— Ему противопоказан стресс. А он вроде разволновался. Черт знает, что у него там на работе стряслось. Узнаю, когда очнется и начнет разговаривать со мной. Надеюсь все-таки, что ничего серьезного нет.
— И из-за этого ты себя убиваешь?
— Он мой отец, прикинь, — злюсь я. Сложив руки на груди, отворачиваюсь к окну и слежу за ночным городом. За картинами, которые так часто меняются.
— Кстати, как твоя ладонь? Не болит? — Он берет меня за кисть и разглядывает ладонь. — Ничего страшного. До свадьбы заживет.
Боже... Мне хочется смеяться в голос.
— Странный ты тип, Эмиль, — честно признаюсь. — Очень странный. То ведешь себя как последний кретин, то заботишься, будто много лет меня знаешь и ценишь. Как ты там говорил? На два фронта играю? Это ты однозначно по себе судил.
— А то, что я тебе про длинный язык говорил, ты помнишь? Тебе его оторвут, Арина. Очень много болтаешь.
— Кто оторвет? Ты? — Я улыбаюсь. — Руку-то отпусти. Со всех сторон разглядел. И даже наванговал, что до свадьбы заживет. Чего еще хочешь?
