– Да вы с ума сошли! Здесь верно какая-то ошибка. В прошлый раз вы оценили серьги в девять тысяч, конечно, плюс проценты за месяц, но все равно должно было получиться не более пятнадцати. А здесь сумма в два раза больше!
– Пожалуйста, тише, никакой ошибки нет. За изделия с бриллиантами сумма процента повышается во много раз.
– Да? А почему же вы месяц назад мне об этом не сказали?! Спекулянт!
Инар, до этого стоявший у входа, подошел, и отодвинул меня от кассы. Неприступной скалой нависая над оценщиком, он спокойно произнес:
– Значит так. Слушай сюда, недоразумение экономическое. Либо ты сейчас же отдаешь девушке серьги по настоящей цене, либо я начинаю медленно сдирать с тебя кожу. Сантиметр за сантиметром. А потом, брошу здесь подыхать в одиночестве, истекая кровью. Ну, как тебе перспективы? – в его глазах блеснул уже знакомый узкий серебристый зрачок.
Дедок в ужасе бросил на прилавок серьги и, отойдя подальше от Инара, испуганно пробормотал:
– Забирайте так, не нужно денег, только уходите отсюда!
– Замечательно, – Инар забрал серьги с прилавка и, вложив их в мою руку, сказал, – Идем, нам здесь больше делать ничего.
Последний раз, взглянув на перепуганного оценщика, я вышла из ломбарда вслед за Инаром.
– Эй, подожди! Так нельзя. Нужно отдать хотя бы сумму займа.
Инар остановился и резко повернулся ко мне.
– Нельзя?! Нельзя кидать людей на деньги ради наживы! Ты серьезно думаешь, что этот старый хрыч заслуживает хоть монеты из твоего кошелька? Ты только представь, скольких он еще обманул, и обманет в будущем?
Я опешила, задумавшись над его словами…
– Ладно, извини, ты прав. И спасибо за то, что помог. Это единственная память о маме. Не знаю, что бы я без тебя делала.
– Не за что. Идем, нам уже давно пора ехать.
Когда мы отъехали от ломбарда, я надела сережки и спросила:
– Куда мы теперь направляемся?
– Темные ведьмы обитают на Алтае, на берегах мертвого озера. Туда мы и поедем.
– Звучит жутко… – поежилась я, – Почему озеро мертвое?
– Потому что в нем не водится вообще никакая живность. Рыб нет, даже птицы на воду не садятся. Местные уверены, что там живут злые духи.
– Ого. А эти твои ведьмы не думали перебраться поближе к цивилизации?
– Запомни на будущее, если ляпнешь при них что-нибудь подобное, можешь остаться без языка. Темные ведьмы с древних времен живут сестринскими общинами, взаимодействуя только с природой. Мужчин используют лишь для зачатия. Ни одна ведьма никогда не пойдет замуж, и не станет принадлежать мужчине.
– Суровые женщины, – задумчиво протянула я, – В целом их принципы понятны… Самодостаточность и независимость – это не плохо. Особенно в нашем мире. Но такая обособленность – это уже на грани безумия, по-моему.
– То есть ты смогла бы всю жизнь прожить в одиночестве?
– Не знаю…. С одной стороны, понимаю, что у меня очень свободолюбивый характер, и тяжело будет под кого-то подстраиваться. Но одиночество… В общем, когда рядом совсем никого нет – это не просто. Мама, пока была жива, говорила мне, что когда встречаешь человека, которого действительно любишь, то все меняется. Забываешь и гордость, и принципы, и самого себя…
– Твоя мама была очень мудрой женщиной.
– А ты когда-нибудь любил? – вдруг спросила я, сама не понимая, какой ответ хочу услышать.
Инар сжал руки на руле так, что побелели костяшки и, нахмурившись, произнес:
– Любил. Только вот меня не любили.
