– Что копаешься? – заорал Родион, уже сидя в седле.
– Лошадей надо выпустить!
– Дурак, сам спасайся! – Егор пришпорил коня и умчался вслед за Родионом. И тут конюшня затряслась. Часть потолка рухнула, едва не пришибив Ивана, и в проломе показалась огромная медвежья морда. Гигантские челюсти щёлкнули над самой головой солдата, сбив фуражку.
– Ох ты, Господи! – Иван увернулся, неуклюже запрыгнул на неосёдланную лошадь и, вцепившись в её гриву, бросился наутёк. Медведь, тяжело топая и снося на своём пути всё подряд, побежал за ним. Крестовский думал затеряться в лесу. Но ошалевшая от страха лошадь понесла Ивана прямо к обрывистому берегу реки. Косолапый быстро приближался. Крестовский уже чувствовал спиной горячее дыхание гигантского хищника.
– Господи, помоги, – Иван зажмурился, прижавшись к шее скакуна. Лошадь споткнулась о камень, упала и вместе со всадником покатилась по земле в сторону. Медведь не успел затормозить и с рёвом полетел с обрыва. Миг спустя раздался чавкающий звук – будто бы на камни упал не огромный хищник, а ком грязи.
– Ванька! Живой? – Егор показался из-за деревьев. Крестовский с трудом поднялся на ноги:
– Да цел вроде… Эй, куда!?
Последние слова были обращены к лошади, которая, благополучно пережив падение, встала и унеслась прочь. Из-под обрыва раздался хруст и громкое ворчание. Иван, хромая, подошёл к кромке и заглянул вниз. Медведь лежал на камнях, из-под шкуры торчали переломанные кости. Из ран по чёрной шерсти стекала не кровь, а густая золотистая жидкость, похожая на мёд. Зверь снова заворчал и попытался подняться. Его кости с хрустом скользнули обратно под кожу, раны медленно начали затягиваться. Иван, разинув рот, в ужасе смотрел на это чудесное исцеление.
– Он очухается сейчас! – Егор подъехал к товарищу и отвесил подзатыльник, приводя в чувство. – Садись ко мне за спину, и валим отсюда, пока живы!
*
Софья нахмурилась, вспоминая, как три месяца назад в Борейск на взмыленных лошадях прискакали трое насмерть перепуганных солдат и рассказали совершенно невозможные вещи о нападении гигантских медведей. Словам беглецов поначалу никто не поверил, но когда заставу осмотрели, то нашли там огромные медвежьи следы.
– Иван, так вы просто героическая личность, получается!
– Да ладно вам… Просто сбежали от чудищ этих… Что ж в том героического? Остальные все, кто там остался, погибли, – Крестовский со вздохом посмотрел куда-то в сторону. Софья задержала взгляд на его профиле, невольно залюбовавшись чётко очерченным подбородком. Совсем не таким, как у Игнатия – у Горового тот был каким-то несуразным, мелким, придавая штабс-капитану сходство с чудно́й птицей. Иван заметил, что Софья его разглядывает, и снова повернулся к ней. Девушка покраснела и, чтобы прервать неловкую паузу, спросила наобум:
– Простите, Иван… но мы… мы и правда в Борейске сейчас?
– А где ж ещё? Ваша матушка не по воздуху же сюда прилетела, – Крестовский с недоумением уставился на собеседницу. – В новом госпитале мы, на отшибе. Там, за деревьями – склады и телеграф.
– В новом госпитале… – Софья хлопнула ладонью по оконному косяку. – Его же полгода назад не было ещё! Отец только место утвердил незадолго до… до того, как пропал…
– Госпиталь тогда и начали строить. Как раз через несколько дней, – пробурчал Иван, глядя на деревья. – Мы помогали кирпичи таскать. Жених ваш, штабс-капитан Горовой, тут всем заведовал.
