Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках - страница 51

Сын Петра Николай, очевидно, узнал, что значительное число женщин в его вотчинах отказываются выходить замуж, только когда он (или его вотчинные управляющие) посмотрел на ревизские сказки 1795 г. Эта ревизия проходила непосредственно после значительного скачка женского сопротивления браку в его имении Вощажниково Ростовского уезда. В селе Вощажниково с населением около 1000 душ (обоего пола) в 1791–1795 гг. отказы от брака среди женщин 25 лет и старше достигли почти 10% по сравнению с менее 5% в той же возрастной категории в период между 1781 и 1790 гг.266 Естественно, Шереметев должен был увидеть, как возросло количество незамужних женщин младше 25 лет. В 1796 г. он писал управлению Вощажникова, что в вотчине много незамужних, то есть бесполезных женщин, а также слишком много холостых мужиков и (молодых, по всей вероятности) вдов и вдовцов. Он ввел штрафы на всех незамужних и неженатых в возрасте 20–40 лет: 2, 4 или 6 рублей в зависимости от состоятельности двора; позже он добавил, что штраф может платиться пряжей по эквиваленту. И приказал, чтобы правление послало ему список всех вощажниковских холостяков, девок, вдов и вдовцов в возрасте от 17 лет и старше267.

Шереметев послал практически идентичные замечания и приказы в 1796 г. в свое Иваново. По статистике, извлеченной им из результатов ревизии 1795 г., там было 550 холостяков и вдовцов от 18 до 40 лет и 869 девок и вдов от 15 до 40. Это были цифры солидные, но завышенные, так как подсчет начинался с 18 и 15 лет, и их нужно рассматривать в контексте общего числа населения вотчины – 3357 душ мужского и 3267 душ женского пола в 1774 г., то есть одним поколением раньше268. Тем не менее в 1795 г. процент взрослых мужчин и женщин, никогда не вступавших в брак, был, судя по всему, существенным. В 1796 г. Шереметев послал также приказ наказывать незамужних женщин в свое имение Серебряные пруды Веневского уезда Тульской губернии. Незамужние женщины должны были работать или могли откупиться 20 фунтами пряжи или 6 рублями. Неясно, при каких обстоятельствах эти разные санкции должны были применяться269.

Как ни странно, Николай Шереметев, должно быть, сначала неправильно понял причину, по которой женщины не выходили замуж. Как и у Владимира Орлова, первая его мысль, похоже, была, что некоторым мужчинам мешала жениться слишком высокая кладка. Устанавливая штрафы для незамужних женщин в Серебряных прудах в 1796 г., например, Шереметев повелел, чтобы «дачи же за невесту денег совсем уничтожить»; чтобы дать стимул богатым отцам отдавать своих дочерей в бедные дворы, он велел взамен освободить их «от всех вотчинних послуг»270.

В 1802 г. Шереметев, вероятно, посылал запросы в отношении кладки во многие или во все свои имения, поскольку получил в тот год как минимум три отчета о местных ставках из трех разных вотчин. По всей видимости, он узнал, что крестьяне продолжают требовать друг с друга кладку даже после того, как он приказал им это прекратить. Кладка в Борисовке Белгородской губернии, как указано в отчете, была 100 рублей, в cергиевском имении – 20–30 рублей и выше. Крестьяне из имения Хвощевка в Горбатовском уезде Нижегородской губернии жаловались, что отцы нарочно требуют больше, чем им по карману, чтобы отвадить ухажеров. Местное правление приказало, чтобы крепостные доносили о таких случаях: виновные отцы, годные к военной службе, будут отправляться в армию, негодные – на пожизненные каторжные работы