Уничтожив коробку картошки, мы поблагодарили родителей Джастина и вышли на улицу. Вход в их квартиру был тут же – соседняя дверь. Мы поднялись по крутым ступеням и вошли в комнату, не менее мрачную, чем ресторан. Мебель, бесхитростная и скудная, отличалась от антиквариата в моем доме, в воздухе висел какой-то странный запах. Каждый дом пахнет по-своему. У меня – мастика для пола, старое дерево и вычищенные ковры. У Хомяка в нос бьет запах курева, травки и освежителя воздуха. У Джастина пахло… чем-то неведомым. По крайней мере, так мне показалось тогда. Сегодня я наверняка бы определил эти неведомые запахи: кунжутное масло, рыбный соус, имбирь и прочие корейские пряности.
На модном кожаном диване сидел старик и смотрел телевизор с антенной-усиками. Он повернул голову в нашу сторону, никак не отреагировал и снова уставился в экран.
– Привет, хахл би, – сказал Джастин, скидывая ботинки. Я снял свои тоже.
Старик рассеянно поднял руку.
– Приветик, халби! – произнес Хомяк.
Джастин толкнул его в плечо.
Хомяк нахмурился.
– Что не так?
Покачав головой, Джастин провел нас в свою спаленку и закрыл дверь.
– Что не так? – снова спросил Хомяк, потирая плечо. – Зачем меня пихнул?
– Нечего дедушке грубить.
– Я думал, Халби – это его имя.
– По-корейски это «дедуля».
– Ты же сам назвал его дедулей.
– Потому что он мой дедушка! А ты снимай обувь, когда в дом заходишь.
Хомяк глянул на свои замызганные кроссовки.
– Я обувь не снимаю.
– Это правило!
– Чье правило?
– Моих родителей. А ты у них дома.
– В гробу я видал такое правило! Дурацкое. Снимать не буду. – Он оглядел пустую комнату. – Где твои вещички?
– Какие вещички? – спросил Джастин, недовольно глядя на хомяковские ноги в кроссовках.
– У тебя что, нет своего телика?
– Нету.
– А «Нинтендо»?
– Извини.
– Может, «Сега»?
– Извини.
Хомяк явно расстроился.
– Какого хрена мы тут будем делать?
Джастин пожал плечами.
– Без понятия. Это же ты хотел зайти.
Я спросил:
– А можно попрыгать на родительской постели?
Хомяк нахмурился.
– Чего это тебе в голову взбрело?
– Там матрас водяной. Круто. В прошлый раз Джастин разрешил мне попрыгать.
Хомяк оживился.
– Что скажешь, Джастерино? Можно?
Тот покачал головой.
– Извини.
– Ладно тебе, не будь шлангом! Бену же разрешил.
– Родители шум подняли, когда узнали. Сказали, чтобы больше такого не было.
– Потом простыни приведем в порядок.
– Все равно узнают.
– Уберем постель как следует, не переживай.
– Отстань. Все равно узнают.
Хомяк изысканно выругался и уже собрался объявить об уходе, что Джастина вряд ли бы расстроило.
Я увидел на подоконнике стопку сатирических журналов «Мэд», подошел к окну и взял верхний. Сразу открыл предпоследнюю страницу, два раза согнутую по вертикали. Картинка изображала двух придурков на фоне розового пейзажа. Ниже шла надпись: «Миллионы вроде бы нормальных людей в нашем бесстыдном обществе могут заняться чем угодно. Иногда для секса они выбирают такие объекты, что Купидон упал бы в обморок». Когда я объединил разворот А с разворотом Б, получилась гламурная свинка мисс Пигги.
– «Плейбой» под кроватью, случаем, не припрятал? – спросил Хомяк Джастина.
– Есть карточки «Детки из мусорного ведра», могу показать.
– Сойдет, если мы еще тут поторчим. Поторчим, Бен?
– Чуток, – ответил я.
Джастин открыл ящик стола и вытащил акриловую коробочку, где было около сотни карточек «Деток из мусорного ведра», больше, чем у меня. Джастин передал коробку Хомяку и сказал: только чур карточки не гнуть. Открыв коробку, Хомяк принялся в ней рыться. Я знал, что он ищет: карточку со своим или моим именем.
