Эра Безумия. Песнь о разбитом солнце - страница 10

Анастасия Николаевна приблизилась к мужу и, коснувшись губами его уха, произнесла:

– Что с вами, дорогой, вы побледнели?

– С чего вы взяли, Анастасия, что со мной что-то… – он проводил взглядом мелькнувший в дверях подол черного платья. – Со мной все хорошо…

– Я хочу немедленно вернуться домой! Слышите? – она перебила мужа, сжав его локоть так крепко, словно желая вонзить в него ногти. – Немедленно!

– Как пожелаете, любимая, как пожелаете…

Не дождавшись Усурова, который хотел еще о чем-то поговорить со старшей дочерью, семья Лагардовых начала собираться домой.

Стоит вернуться к Анне, вынужденной торопливо уйти в свою комнату. Она тут же кинулась к тумбочке с большим овальным зеркалом, забыв закрыть за собой дверь. Девушка достала из небольшого шкафчика кусочек белой ткани и разжала ладонь, в которой доселе прятала темно-коричневый короткий волос, незаметно украденный ею с фрака Лагардова. Довольная ангельская ухмылочка скользнула по ее губам. Глаза загорелись ослепительной радостью. Анна завернула в ткань тонкий волос и, услышав шаги за дверью, положила ее обратно в шкафчик. Затем она схватила расческу и начала спокойно перебирать вьющиеся рыжие пряди.

Дверь открылась и в комнату зашла Мария Романовна – мать девушки. Это была женщина сорока трех лет среднего роста и достаточно стройная. Было в ее лице что-то, привлекающее взгляд, несмотря на совершенно обычную внешность: светлые волосы, тронутые заметной сединой, светло-зеленые глаза, почти блеклые, впалые щеки и пухлые розовые губы. Казалось, это была совсем непримечательная женщина, но все равно какая-то частица то ли в ее взгляде, то ли в ее самовлюбленном нраве, притягивала внимание.

Девушка продолжала сидеть перед зеркалом, делая вид, что не замечает мать. Мария Романовна сделала пару шагов вперед, придерживая шуршащий подол темно-коричневого платья.

– Анна, – обратилась она к дочери, – ты с ума сошла?

– Ой, маменька! – повернувшись к ней лицом, произнесла девушка. – Извините, не заметила вас… Вы что-то хотели?

Мария Романовна иронично закатила глаза. Сейчас ее мысли застилало возмущение, а привычная манера спокойно разговаривать вообще куда-то исчезла. Она не знала, как говорить с дочерью, пару минут назад позволившей себе вольности, каковые не посмела бы сделать даже ее тетушка – сторонница свободных нравов.

– Думаешь, я не видела, что ты устроила в зале? – твердым голосом сказала женщина, едва сдерживая возмущенный крик.

Графиня Усурова схватила девушку за локоть, заставив подняться со стула и посмотреть ей прямо в глаза. Цепкие тощие пальцы крепко сжимали нежную девичью кожу, обещая оставить после себя синяки.

– Простите, но о чем именно вы говорите? – наигранно недоумевая, спросила Анна, щурясь от боли.

– О чем? – графиня Усурова перешла на крик. – О чем? Да как у тебя только хватает смелости и наглости притворяться, что ничего не произошло!

В этот момент дверь с тихим скрипом отворилась и на пороге появился высокий пожилой человек, опирающийся на лакированную дорогую трость со всей силой, которая только осталась в его дряхлых руках. Тот самый человек, чье участие в Даргинском походе наложило печать ненависти государя на семейство. Более того, ему все были обязаны долгими гонениями и сменой фамилии. Увы, из-за долгих презрений со стороны двора и обвинений в предательстве, Василий Иванович так поступил. Никто уже не мог вспомнить настоящую фамилию этого господина. Увидев мужчину, Мария Романовна тут же замолчала, отошла от девушки, недовольно вздохнула и более мягко обратилась к нему: