– Отчего ж?
– Проще гниду вычислить.
– Ну-ну. А не думал ты, любезный друг, что слить мог и тот, кто в делах фирмы по самые уши? Слил маленькую частичку, чтобы хозяева продолжали хрусты отслюнивать?
– Не исключен и такой вариант. Но все же он менее вероятен.
– То, что в ближних товарищах уверен – это хорошо. Я и сам тому, кому не до конца верю, спину стараюсь не подставлять. А все ж проверьтесь, дело не лишнее.
Ну ладно, орлы, потопаю я потихоньку. Бывайте здоровы, живите богато. Тем более – вам ли не жить? Со всей Европы сливки снимаете, чистые паны!
– Ладно, ладно. Зависть – плохое чувство. – Генерал впервые за разговор открыто улыбнулся.
– А я завидую? Я сочувствую! Знали бы эти суки, что сейчас за очередные копейки от МВФ друг другу глотки режут, как вы устроились – задушили бы в мгновение ока!
– Руки коротки. Да и не до нас им сейчас – еле-еле из дефолта выползают. Они-то, конечно, не пострадали, наоборот, как тут мне докладывают, лишних три миллиардика отогнали в Бэнк оф Нью-Йорк за последний месяц – но ведь перед людишками надо скорбные рожи строить. Иначе не поймут…
Генерал пожал руку визитеру, затем попрощался с незнакомцем и Левченко. Рука у того оказалась крепкой, но все ж совсем не крестьянской – скорее, это были руки пианиста или скрипача, с тонкими, нервными пальцами; но рукопожатие у гостя было сильное, солдатское – Левченко уже примерно понял, кем мог бы быть их визави.
Когда загадочный посетитель был, по расчетам, уже вне здания «Спецметаллснабэкспорта» – Левченко решил все же слегка поинтересоваться незнакомцем.
– Наш человек в Варшаве?
– Что? А-а… нет. – Генерал сидел, задумавшись, и от вопроса подполковника едва заметно вздрогнул. – Нет, дальше чуток. И не наш. Он теперь по другому ведомству проходит, легальный до неприличия. Может с аглицкой королевой менуэт танцевать смело.
– То есть его расшифровали?
– Ну, парень! Если бы расшифровали… Было подозрение, вот и отозвали с оперативной. Он уже лет шесть, наверное, как на абсолютно легальное положение перешел – посему и сидит в своем банке, респектабельно наживается на трудовом западном люде. Светанулся он в одной южно-азиатской стране всерьез, и недруг, похоже, что-то такое о нем пронюхал – вот и вся недолга… А теперь ясно, что не зря ушли его с оперативной – по ходу пьесы, он у тех, что играют за черных, где-то в картотеках все же мелькнул.
– Стало быть, девочка из БНД знала, к кому подходить?
– И при этом страшно рисковала, заметь. Но на риск пошла – значит, понимала, какой важности для нас может быть ее информация. Хм-м… Стало быть, нас малость расшифровали на той стороне. А знаешь, Левченко, это даже очень и неплохо! Ну, то есть то, что мы чуток светанулись – это херово, понятно. Но то, что мы об этом узнали накануне запланированной нами большой южноевропейской карусели – очень даже ничего. Это ж какой простор для работы службы твоего Ведрича появляется! В общем, повод прочесать кадры перед балканской мазуркой у нас появился… – генерал устало улыбнулся: – Ах, деваха, орден Красного Знамени ей можно вешать – как минимум!
– Сейчас таких нет.
Калюжный махнул рукой.
– Знаю. Ну, крестик этот серебряный, с дурной лигатурой… Орден Мужества. Но тогда – минимум первой степени! – Затем, посерьезнев, спросил: – Ладно, что думаешь делать по этому поводу? Как супостата будешь искать, какие своему Ведричу задачи будешь ставить?
