Военный Советник снова остановился у окна.
«К тому же она старательно выдает себя за другую. Но это, в общем-то, объяснимо. Игрит испугана, и обманывает она, скорее, из страха: ей хочется избежать дальнейших разборок и быстрее попасть домой. Но если она узнала меня, то вполне разумно ожидать, что и я узнаю ее, тогда зачем сочинять? Хотя, конечно, вполне резонно предположить, что Военный Советник вряд ли сам заинтересуется обычной пленницей.
Действительно, мне бы и в голову не пришло выяснять личность какой-то странствующей простофили… Как бы там ни было, теперь только беседа лицом к лицу способна пролить свет на все эти обстоятельства. Но встретиться с ней самому – значит признать свою причастность к ночным событиям. А это – неминуемое разоблачение!»
И еще Дрейд подумал, что когда Игрит поймет, что ее трюк с «простой девушкой» не удался, ей ничего не останется, как объявить себя той, кто она есть на самом деле – дочерью Верховного Правителя Флавестины. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в лагере узнали об этом.
Такие мысли одолевали Дрейда, и он становился все беспокойнее.
Итак, узнала или не узнала?
Дрейд стоял перед жестоким выбором. На чашах весов две равноценные жизни. И одна из них отличалась от другой только тем, что была его собственной.
Военный Советник вытер влажный лоб. Чувство сострадания к ни в чем не повинной беззащитной девушке боролось со страхом потерять власть, почет и саму жизнь в расплату за предательство.
Борьба оказалась трудной и неравной, и вскоре леденящий холод, распространяясь из солнечного сплетения все выше и выше, достиг гортани, сковал спазмами горло и постепенно завладел всем его существом.
Несколько минут он находился в оцепенении, затем вызвал своего помощника.
– Не кормить хищников.
Помощник хорошо понял смысл этого приказа.
Дрейду показалось, что его губы в пересечении с косым шрамом щеки на мгновение сложились в утвердительную и жутковатую улыбку, когда тот выходил от него.
Глава 11.
О чем знают пленные.
И что известно конюху…
Легкий шелест морского прибоя помог Имаксу вернуться к восприятию внешнего мира.
Он лежал на груди на влажной, прохладной и колющейся прибрежной гальке. Периодически набегавшая волна нежно касалась его ступней и вновь отступала.
Имакс вспомнил, что ночью ему чудом удалось спастись, и, едва выйдя на берег, тут же, обессиленный, потерял сознание.
Солнце уже поднялось над поверхностью воды, побережье было залито ярким светом, пели птицы, и невозможно было поверить, что всего несколько часов назад здесь господствовали мрак и безмолвие.
Бездонная и неумолимая бездна океана теперь миролюбиво плескалась у его ног пенистой каймой прибоя. Как будто и не было того ночного кошмара, который Имаксу удалось пережить.
Имакс приподнялся и сел. Он ощущал слабость и дрожание во всем теле. Чуть ниже колена на правой ноге кровоточил глубокий порез, видимо, о камни. Имакс оторвал ровную полосу от края рубахи и перевязал ногу.
Голова нестерпимо болела. Удары тяжелого молота раздавались в затылочной части в ритме пульса и глухим болезненным эхом раскатывались по всей голове.
Он улавливал в воздухе какой-то специфический запах, но не знал его происхождения.
Надо было просушить мокрую одежду, но Имакс чувствовал, что у него нет на это времени.
У него не шли из головы захваченные во Флесиле суда – он должен был найти этим событиям объяснение. Те догадки, которые приходили к нему, были одна тревожнее другой.
