– И ты надеешься добиться этого прежде, чем Лотиан начнет создавать драконов.
– Таков мой план.
– И каковы шансы на успех?
– Паршивые. Великаны Хэнтлина нас ненавидят. У них нет причин помогать. Поэтому я велел Элисану пообещать им все, что угодно.
– Все?
Нифрон пожал плечами:
– Какое нам дело? Если они перекроют воду, я сумею разгромить единственные силы в мире Элан, которые могут мне угрожать. А после смерти фэйна мы поработим великанов или, если это окажется невозможным, просто сотрем их с лица земли.
– И Персефона одобрила этот план?
В свое время Малькольм помог Нифрону, подав ему идею жениться на Персефоне ради выгоды, однако не секрет, что к ней Малькольм всегда относился лучше, нежели к нему.
– Ей необязательно о нем знать, – едва заметно улыбнувшись, сказал Нифрон.
– А ты не думаешь, что ей хотелось бы высказать свое мнение по поводу полного уничтожения целой расы, поскольку именно это фрэи пытаются сделать с ее народом?
– Я думаю, ей необязательно об этом знать, ведь когда начнется война с великанами, она давно уже будет мертва.
Малькольм вскинул брови:
– Хочешь сказать, что…
Нифрон удовлетворенно рассмеялся. Наконец-то ему удалось сбить Малькольма с толку – единственная радость за много месяцев.
– Да не собираюсь я убивать эту женщину. Вообще-то она моя жена.
– Люди и раньше убивали жен, и за меньшие проступки, чем отправить в лапы врага единственную надежду.
– Я не человек.
Малькольм промолчал, с сомнением глядя на него.
Нифрон закатил глаза:
– Честное слово, мне нравится Персефона. Она хорошая жена и мать.
– А киниг?
Он кивнул:
– И киниг тоже.
– Потому что предоставляет решение военных вопросов тебе?
– Но это разумно. Вынужден признать, хоть и неохотно, у нас получился хороший союз. Она мне не перечит, не жаждет славы. Если бы мне пришлось заключить союз с мужчиной, пусть даже с кем-то из инстарья, например, Сикаром или Тэкчином, мы бы давно уже рассорились. Персефона мудрее, чем я поначалу думал. Нет, я имел в виду, что проблемой грэнморов, скорее всего, придется заняться не раньше чем лет через пятьдесят-шестьдесят, а к тому времени Персефона вряд ли еще будет с нами.
В ответ на это Малькольм лишь кивнул.
– Но ты не думаешь, что Элисана ждет успех, – сказал Нифрон.
– У фрэев, особенно инстарья, на севере дурная репутация.
– А как насчет войска, которое мы отправили на юг? – спросил Нифрон. – Мы только велели им отыскать надежный переход в низовьях реки, а потом найти способ подняться на утес на другом берегу. Почему ты считаешь, что их постигнет неудача?
Малькольм повернулся лицом к востоку, как будто видел в снегопаде что-то, чего не видел Нифрон.
– На юго-востоке – на Пустошах и на островах – лежат разрушенные и затопленные останки древних разоренных земель. Они принадлежат уберрэнам. Так было всегда.
– Уберрэнам?
– Твой народ зовет их моклинами – слепыми. Люди прозвали их гоблинами, а бэлгрейглангеане – гхазлами. Но сами они называют себя уберрэнами – едиными с Убером, верными детьми Уберлина, великими. Они – преданные, благочестивые, единственные последователи, не покинувшие первого правителя мира Элан.
– Кого это?
– Рекса Уберлина.
Нифрон усмехнулся:
– Может, они и дети злого бога, но при этом они всего лишь гоблины, примитивные и неуправляемые.
– Как и все прочие, они не всегда были такими. Когда-то они были верны своему королю, но он плохо отплатил им за преданность. Оставшись без вождя, они позволили памяти о его эгоизме и жестокости извратить себя. Со временем любой осадок всегда опадает на дно чашки. – Малькольм наконец оторвался от созерцания востока и повернулся к Нифрону с извиняющейся улыбкой. – Называй их как хочешь, но те, кого ты к ним отправил, будут съедены. В этом можешь быть уверен.
