Остаток пути до постоялого двора Вольфгер прошёл, улыбаясь. Его радовало почти забытое предчувствие самого любимого праздника, которого в детстве Вольфгер ждал больше, чем дня именин. «И нынешнее Рождество обязательно нужно встретить особенно светло, по-домашнему!» – решил барон. Конечно, он должен позаботиться о рождественских подарках! И обязательно надо поговорить с отцом Ионой насчёт Рождественского богослужения.
Вольфгер распахнул дверь постоялого двора, стряхнул снег с одежды и прямо от входа, растирая покрасневшие от мороза руки, потребовал кувшин горячего вина с пряностями. Фрау Эльза, мирно дремавшая за стойкой, встрепенулась и побрела варить глювайн.
Барон поднялся на второй этаж. После прогулки по холодной, заснеженной улице постоялый двор казался ему особенно уютным: и скрипучие, натёртые мастикой лестничные ступени, и настенные коврики с наивными рисунками на библейские темы, и подсвечники с оплывшими свечами.
Он вошёл в комнату и начал неторопливо раздеваться, предвкушая удовольствие от горячего вина, мягкой постели и тишины. За окном беззвучно падал снег, засыпая чужой, почти незнакомый и неприятный город. Казалось, к утру на месте Виттенберга останется только большой сугроб чистого скрипучего снега, из которого будут торчать ребристый шпиль Шлосскирхи и две башни Штадткирхи с соединяющим их мостиком. Но мечтам Вольфгера о тихом и уютном отдыхе не суждено было сбыться.
Распахнулась дверь, и в комнату ввалился Карл. Обычно невозмутимый оборотень на этот раз выглядел встревоженным и расстроенным.
– У нас беда, – выдохнул он, – Рупрехта стражники замели!
– Как замели? Что значит «замели»?
– Ну схватили, арестовали, повязали, – пояснил Карл. – Взяли его за игру в кости. По местным законам, оказывается, азартные игры запрещены. Прямо из нашего трактира и забрали. Схватили, руки заломили и увели. «Ты, – говорят, – карлик, лучше не дёргайся, а то мы тебе обе руки сломаем! Тогда будешь ногами кости метать». И давай гоготать. Хотел я одному врезать, да вовремя удержался. А то бы наверняка убил как крысу помойную!
– Стой, стой, погоди, я ничего не понял! – оборвал его Вольфгер, видя, что оборотень по-настоящему зол. – А ну, рассказывай всё по порядку! – и пододвинул к себе ногой табурет.
– Да рассказывать-то особенно и нечего, – сумрачно сказал Карл, усаживаясь на пол, поскольку в комнате было всего одно место для сидения, а на хозяйскую кровать он сесть постеснялся. – Когда вы в город ушли, фройляйн Ута и Алаэтэль почти сразу же поднялись к себе, а мы с гномом остались в общем зале, ну так, скуки ради. Я пиво пил, а гном, как обычно, сразу за кости взялся. Сначала всё хорошо было, он с местными по маленькой играл, даже ещё жульничать не начал, но, видно, кто-то выдал его, за стражей сбегали втихаря, ну Рупрехта и скрутили прямо за столом. Он было дёрнуться попробовал, да где там… лбы здоровенные. Я решил не светиться, в трактире драку не затевать, а проследить, куда его потащат, ну и разузнать, как и что.
– Разузнал? – с мрачным предчувствием спросил Вольфгер. – «Ведь предупреждал же дурня длинноносого! И вот, пожалуйста. В первый же день!»
– А то как же! Он в караульне городской стражи сидит, там у них в подвале, говорят, тюрьма.
– А-а-а, ну, это не страшно, – махнул рукой Вольфгер. – Завтра с утра схожу, заплачу за него штраф или взятку дам, подумаешь!
