– Шеренги, к атаке готовься!
Голос твёрд у архонта. Белая маска отлично видна с любой точки театрона. Посох власти в его правой руке вот-вот укажет направление атаки. Шеренги сжимают в руках оружие, артисты стискивают зубы до скрежета, глаза суживаются, всяк выбирает цель. Сальпинга Мегисты поёт призыв к штурму. Зрители оживают. Часть из них, не более сотни, из сектора Тихе бросается по ступеням в направлении орхестры. Сектор Тихе с кухонными ножами в руках. Другая часть, в три полных лоха, из сектора трапезитов, спешит им наперерез. Трапезиты отлично вооружены для ближнего боя. Трапезитов возглавляет предводитель филы Ороп. Подобрав полы праздничных одежд, злой Ороп держит высоко над головой ксифос. На покинутых скамьях остаются сиротливо лежать разноцветные коврики; на них недоеденные пироги; пузатыми боками к небу – не выпитые ярко окрашенные амфоры с вином; поверх неоткрытых амфор, пустых парадных канфар – пышные театральные венки.
«Друзья из Тихе» не успевают достигнуть заветной орхестры. Их, спешащих вниз по ступеням лестниц, валят с ног подсечками зрители. Толкают в бока. Терзают за волосы. Бьют по головам кулаками. Ломают руки-ноги. Выхватывают из рук оружие. Схватки на лестницах быстротечны. Безжалостные удары на немногочисленных «безбожников» сыплются со всех сторон. Сражение в проходах театрона во всех подробностях видно и толпе из Тихе, у скены внизу мнущейся в нерешительности, и стройным, ощетинившимся сияющим металлом шеренгам хоревтов. Толпа Тихе теряет воинственный настрой. Подкрепления от зрителей поругателям устоев не дождаться. Театрон без колебаний переходит всецело на сторону архонта-фермосфета, хоревтов, музыкантов, танцоров.
Рёв возмущения зрителей усиливает союзник-эхо театра. Со стороны города гул почти двадцати тысяч зрителей похож на жужжание огромного раздражённого осиного роя. Встревоженный полис покидает дома. Жители города заполняют улицы. Грозные звуки, доносящиеся из театра, боевой призыв сальпинги, громкие бранные команды построений из верфей Ахрадины, Ортигии откровенно пугают. В театре творится что-то неладное. События, там вершащиеся, не имеют никакого отношения к театральной литургии. Постоянная же перекличка бранных сальпинг из разных частей полиса непонятными шифрованными сигналами только подтверждает самые ужасные предположения.
Тревожные настроения на улицах заставляют мужчин, граждан полиса, взять в руки оружие, поспешить к театральной площади. Мрачное облако важности совершающегося делает лица людей насупленно-серьёзными. Так появляются среди встревоженных потоков людей часто мелькающие доспехи, шлемы, острия копий, дротиков, дубины, топоры, тяжёлые секиры, кинжалы, ксифосы. Три возбуждённые речки из жителей разных кварталов, граждан, метеков, рабов текут к театру. Речки пополняются всё новыми и новыми любопытствующими. Есть среди шумных людских потоков и женщины. Их, мирных, волнуют судьбы родственников, покинувших в праздничных одеждах ранее домашние очаги. Похоронно голосящих, жалобно причитающих, рвущих на себе волосы женщин утешают рядом идущие.
Посох власти в правой руке архонта-фермосфета указывает на толпу в серых грязных экзомисах. Толпа из Тихе неуклюже подаётся назад, к спасительным пародам, разделяясь у нарядной колоннады скены на две неравные части. Вожаки нападающих трусливо прячутся за спинами. Танцоры во главе с «богом Кроносом» первыми вступают в штурм мятежной толпы. Отступающие к пароду, враги двукратно превосходят атакующих. Полулох «Кроноса» вгрызается в мякоть серых экзомисов. Раздаются проклятья, вопли, стоны. Завязывается жестокая рубка.
