Эрон - страница 15

– Ты уехал, и я опомнилась. С Чапским на руках. Ты видал еще таких дур? А? – она рассмеялась пьяным смехом. – Если б ты знал, как мне было тошно.

Адам молчал: от мысли, что он любим, что он может сейчас вот взять ее, его колотила лихорадка. Он не поспевал за ее чувствами.

– Если б не Эдик, я бы бог знает чего натворила. Нажралась люминалу. Пошла по рукам… ну чего ты молчишь?! – она разрыдалась. Она еще никогда в жизни не переживала такую порцию самоунижения: объясняться в любви Адаму Чарторыйскому. Спустя четыре года! В Москве! Видеть по его глазам, что она уже порядком забыта, нелюбима, читать там только удивление и растерянность. До кончиков волос чувствовать и свою ненужность, и нелепость этой встречи после смерти их юности. О!

Он принялся жарко утешать ее и в один роковой миг перешел незримую черту и напугал Стеллу. Нет, нет… отстранила она его руки, и Адам опомнился. Для юноши-идеалиста, особенно провинциала, ночь почти непреодолимое препятствие, впрочем, точно так же ночь пугала близостью и молодую русскую женщину семидесятых годов. Она была замужем, раз. Да. Она вышла за Эдика Петровича из долга перед его чувством, она не любила мужа, она любила Адама, два. Но любовь не повод для постели, совсем не повод, три. Да, да, да, она жила с мужем в силу обстоятельств, в которые угодила. Это была расплата. Словом, можно подчиниться долгу, расплате, обстоятельствам, но только не любви…

Стелла с опаской вышла на балкон-гигант, который растворился в высокой ночной мгле. Казалось, она невесомо повисла над землей под звездным куполом. Ей было стыдно, что она вот так, наверстывая потерянное, хватанула глоток любви. Что это ее первая измена – пусть мысленная, пусть! – супружеству. Ей хотелось поплакать от пережитого, но слезы иссякли. Над городом, над его кносским лабиринтом, сквозь сон Минотавра ровно сияли созвездия. Выше всех царила греческая схема из трех звезд – белоснежный Денеб, Вега цвета белой фольги и такой же жгуче-белый с сахарным отблеском Альтаир. Три альфы. Альфа Лебедя, альфа Лиры и альфа Орла. Ниже, над горизонтом Метрограда, завис Скорпион, увенчанный красноватым углем Антареса. Луна пряталась за углом, но ее торжественный ливень заливал кроны тополей, мусорные баки у подъезда и стоянку машин серебряно-пыльным светом, высасывал черноту из теней. Ее имя Стелла значит звезда. Ее тело лоснилось в лунной воде. Ночной ветер с севера развеял запах западной гари. Она вернулась к Адаму. Тот лежал на тахте с открытыми глазами… Дрыхнуть ночью, когда тебе 20 лет? Бросьте! И они укатили в подлунную пустоту.

Адам захотел показать Лёке свой приз – ночную столицу: шедевр Шехтеля – Ярославский вокзал, оттуда по Кирова к стеклянному кварталу Центросоюза, здесь Адам даже восторженно просигналил клаксоном гению Ле Корбюзье, спугнув стаю бесовских кошек с безлюдного перекрестка. Затем – в самое нутро Москвы, мимо китайской химеры чайного дома, на Лубянскую площадь, к скале террора, скупо озаренной напротив дворца КГБ двумя кровавыми глазищами закрытого входа станции метро «Дзержинская». «Вот здесь восстанут мертвые», – сказал он. Ночная Москва была на редкость пустынна, только бесцельно мигали светофоры да переговаривались по ручным рациям милицейские патрули. Спрятав «Победу» в одном из переулков Гостиного двора, Адам и его спутница вышли к Кремлевской стене. Здесь было оживленно. Бродили иностранцы, увешанные японской оптикой. Напротив мавзолея, на белой высокой лошади красовался молоденький милиционер конной столичной милиции. Еще одна странность – дверь в мавзолей была чуть-чуть приоткрыта, и оттуда в ночь падал яркий луч электрического света. Часовые у входа стояли каменно, глядя в глаза друг друга. Начинало светать. Адам увлеченно говорил Лёке о том, что нужно довести до конца грандиозные идеи авангарда и преобразить, увы, все еще буржуазные виды Москвы в Центр мирового вызова, что на месте пошлого сталинского отеля «Москва» нужно наконец построить Колизей пролетариата, как было решено еще в 23-м году, что на месте купеческой копилки людской мелочи – ГУМа – давно пора воздвигнуть трехглавую башню Минтяжмашпрома братьев Весниных, а по периметру Бульварного кольца расставить уникальные, нигде в мире не виданные горизонтальные небоскребы Эль Лисицкого…