– Я полагаю, это должно быть чудесно – облегчать страдания. Конечно, моя работа – я готовлюсь к получению диплома преподавательницы английской словесности (у нее это прозвучало так, точно она готовилась к получению графского титула) – моя работа довольно сухая, оторванная от жизни. Мне приходится изучать законы развития языка и так далее, и тому подобное. Вам, с вашим практическим подходом к вещам, вам, я полагаю, это должно казаться довольно глупым.
– Да, это должно быть… нет… почему же, это, верно, очень интересно.
– Вы родом из Зенита, мисс… Тозер?
– Нет, я родом из… из одного городка. Его едва можно назвать городком… В Северной Дакоте.
– О, в Северной Дакоте!
– Да… далеко на Западе.
– Так… И долго вы собираетесь прожить на Востоке?
В точности такую фразу сказала однажды Маделине одна ее нью-йоркская кузина, крайне ядовитая.
– Да нет, я не… Да, я думаю пожить здесь довольно долго.
– И вам, гм, вам здесь нравится?
– О да, здесь очень недурно. Я люблю большие города… Тут много видишь.
– Большие? Ну, это, я полагаю, зависит от точки зрения, вы не находите? Большим городом я привыкла считать Нью-Йорк, но… Конечно… Вам, верно, кажется интересным контраст между Зенитом и Северной Дакотой?
– Да, конечно, они совсем непохожи.
– Расскажите мне про Северную Дакоту – какая она? Меня всегда занимали эти Западные штаты. (Это тоже было заимствовано у кузины.) – Какое у вас общее впечатление от нее?
– Я что-то не совсем вас понимаю.
– Я спрашиваю про общий эффект… Про впечатление.
– Ага… Много пшеницы и много шведов.
– Но я имела в виду… Мне кажется, вы там все страшно мужественны и энергичны по сравнению с нами, с жителями Востока.
– Не думаю. А впрочем, пожалуй, верно.
– Много у вас в Зените знакомых?
– Нет, не так уж много.
– Знакомы вы с доктором Берчелем, который оперирует в вашей больнице? Он милейший человек; и не только хороший хирург, но вообще страшно талантлив. Он поет из-зумительно, и он из очень хорошей семьи.
– Нет, я как будто вовсе его не знаю, – брякнула Леора.
– О, вы должны с ним познакомиться. Он к тому же здорово… превосходно играет в теннис. Его всегда приглашают на стильные матчи на Роял-Ридж, где участвуют разные миллионеры. Страшно интересный человек.
Тут Мартин впервые попробовал вставить слово:
– Интересный? Он? Да у него ума ни на грош.
– Дитя мое, я сказала «интересный» совсем в другом смысле!
Мартин притих, беспомощный и одинокий, а она опять накинулась на Леору и все более бойко выспрашивала, знакома ли та с таким-то – сыном юрисконсульта такой-то корпорации – и с такой-то знаменитой начинающей актрисой, знает ли она такой-то шляпный магазин и такой-то клуб. Она развязно называла имена столпов зенитского общества, имена, которые склоняются ежедневно в «Светской хронике» газеты «Адвокейт-Таймс», – Каукс, Ван-Энтрим, Додсуорт. Мартина удивила эта развязность; он припомнил, что Маделина была однажды в Зените на благотворительном балу, но он не знал, что она так близка со знатью. Конечно, Леора – о, ужас! – о них и не слыхивала. Леора никогда не посещала концертов, лекций, литературных чтений, на которых Маделина, по-видимому, проводила все свои блистательные вечера.
Маделина пожала слегка плечами, уронила:
– Так… Конечно, у себя в больнице вы встречаете столько очаровательных врачей и всяких там ученых, что вам, я полагаю, лекции должны казаться страшно нудными. Так… – Она отпустила Леору и покровительственно взглянула на Мартина: – Ну как, вы думаете продолжать работу по… как это там… над кроликами?
