– Ой, Настя, не знаю, что думать.
– О чем вы, барышня?
– Орлов-старший приехал, братья не поладили.
– Разберутся, не берите в голову, барышня, – махнула рукой Настя, вынимая шпильки из волос, – ваша ли это забота?
– И то верно, Настя! Дело говоришь. Растревожилась понапрасну.
– Вот и славно, – обрадовалась Настя и прикоснулась к каменным бусам, – а это откуда у вас, барышня? Подарок супруга?
Я протянула руку, служанка расстегнула застежку и передала мне украшение. Теплые камни мягко легли в ладонь. Сжав кулак, я прикрыла веки.
– Он сказал, что камень защитит от страхов и наваждений.
– Кто сказал? – не поняла Настя. – Супруг ваш?
– Да нет, Петр Андреевич.
– Так подарок от брата?
– Семейная реликвия, – добавила я, вглядываясь в черную, как ночь, поверхность камня.
– Вы будете гневаться, барышня, но по мне, дарить даме черные украшения – не к добру, – заявила Настя и потупила взор.
Я вскинула глаза на девушку, перевела на бусины, которые манили таинственностью и задумалась. Вспомнила, как Василий поджал губы, едва вошел и увидел украшение на шее. Скептическая улыбка и ответ брату поразили меня. Однако я не успела додумать мысль, как дверь отворилась, и в опочивальню вошел Василий Андреевич.
Он коротко кивнул Насте, чтобы оставила нас. Девушка безропотно подчинилась, кинув на меня прощальный взор. Вымученно улыбнувшись в ответ, я сжалась от мысли, что мне предстоит разделить ночь с мужем, как того требует обычай. Но Василий Андреевич не спешил. Он прошелся по комнате, остановился возле окна, вглядываясь в ночь, запустив пятерню в густые волосы. Взъерошил непослушные кудри и повернулся ко мне, словно только сейчас вспомнил о существовании супруги.
– Как вы себя чувствуете, Есения?
Тон, с которым Василий Андреевич обратился ко мне, заставил замереть. Куда подевались сладкие речи? Восторженные взгляды?
– Почему вы спрашиваете? – прошептала я, машинально кутаясь в шаль.
Василий Андреевич сократил расстояние, подошел вплотную. Поднял руку и провел тыльной стороной по щеке. Я посмотрела в глаза мужа, но взгляд Василия проходил сквозь меня, всецело поглощенный собственными думами. Глубокий вздох сорвался с губ супруга, он сфокусировался и посмотрел на меня:
– Отдыхайте, Есения. Я не потревожу ваш сон и покой. Не сегодня!
***
Собачий лай да топот копыт разбудили меня. Я подскочила на постели и прислушалась. Гомон мужских голосов со двора, посвист загонщиков напомнили об охоте. Папенька сдержал обещание и организовал увеселение после свадьбы.
Втянув воздух, я приложив руку к груди, и задержала дыхание: воспоминания прошлого дня лавиной обрушились на меня. На запястье брякнули черные бусины. Коснувшись теплых камней, я задумалась.
Первая ночь, когда я спала без сновидений. Василий Андреевич намотал украшение на руку в виде браслета и велел ложиться спать. Он сказал, что камни обеспечат покой, но отводил глаза, когда я спросила, что тревожит его и брата. Почему они уверены, что меня ожидают наваждение и страх? Однако муж не ответил и оставил жену в первую брачную ночь наедине с тяжелыми думами. Но усталость одолела разум, тело расслабилось, и я забылась сном.
– Василий Андреевич, что ж женушка ваша, молодушка, не выйдет на крыльцо проводить, охоты славной пожелать? – раздались подтрунивающие да задорные голоса. – Ночка то, поди, словно река бурная!
– Вот шельмы! – раздался голос папеньки и дружный смех.
