– Прескот, – строго сказал отец, и одним лишь взглядом ему удалось заставить меня почувствовать себя четырехлетним ребенком: глупым и с липкими пальцами, хотя ни то, ни другое больше ко мне не относилось. Хотя…
В общем, я тайком вытер пальцы о футболку и посмотрел на крошечное пятно от джема, которое осталось на одежде. Ладно, плевать.
– Прескот! – повторил отец еще более резким голосом, и мой сонный мозг был в шаге от того, чтобы взорваться.
Вздохнув, я поднял глаза.
– Прескот – крайне дурацкое имя, которое вы дали мне при рождении. Одному Богу известно, почему вы его выбрали. Нет, наверное, даже Господь не знает, – размышлял я вслух, вытаскивая газету из тарелки с завтраком.
Отец проигнорировал мою болтовню.
А мне не нужно было даже читать свежую прессу, чтобы понять – что или, вернее, кто красовался на первой странице местных газет. Я уже видел все в интернете сегодня утром. К счастью, папа до сих пор думал, что «Инстаграм» не имеет прямого отношения к таблоидам, поэтому отцовский гнев всегда настигал меня с задержкой. Благодаря этому я смог морально подготовиться к очередной взбучке.
– Катастрофа, – кратко сказал папа, и его залысины стали еще сильнее видны при ярком солнечном свете, озаряющем столовую. – Ради всего святого, зачем ты…
Грохот резко распахнувшейся двери прервал его речь.
Люстра зазвенела, а кофейные чашки задребезжали на блюдцах. В комнату ворвалась моя сестра Пенелопа. Светлые волосы девушки струились по спине, как золотой водопад, а ноги в обтягивающем костюме «Александр Маккуин» казались просто бесконечными.
– Папа! – воскликнула Пенелопа, и все в ней, начиная от золотого блеска волос и заканчивая слегка судорожной дрожью в голосе, казалось настолько идеально поставленным, будто она практиковала эту сцену целое утро. – Ты видел, что сделал Скотти?
– Если нет, то, вот и фотографии, – добавила Елена – сестра-близнец Пенелопы, которая тоже ворвалась в столовую.
Я закатил глаза, пока Елена воодушевленно таращилась в телефон. Ее указательный палец так быстро провел по дисплею, что практически расплылся.
– И… – Елена склонила голову набок, прищурила глаза и передернула плечами. – Фу-у, Скотти! – продолжала она, посмотрев на меня с презрением. – Мне еще никогда не было так стыдно за младшего братика, – поддразнила меня сестра, после чего села рядом и вытянула ноги в ботинках «Доктор Мартенс»: она ходила в них дома, когда мы оставались без внимания прессы, и ей не нужно было следить за тем, чтобы хоть чуточку выглядеть как настоящая принцесса.
Пенелопа присела на соседний стул, изящно положив нога на ногу. В отличие от сестры у нее были туфли на высоких каблуках.
– Перестань! Все не так уж плохо, – фыркнул я и сделал изрядный глоток кофе. Голова до сих пор гудела. Я слишком мало спал.
Отец, в свою очередь, помассировал переносицу и помрачнел. Сервированный стол был настолько большим, что, если бы мы распределились по всей длине, пришлось бы обмениваться смс-сообщениями, чтобы понять друг друга.
Впервые с тех пор, как мы переехали во дворец, я пожелал, чтобы родные проверяли комнатную акустику где-нибудь в другом месте. Почему близняшки так кричали? Опустив голову, я глубоко вздохнул.
Мне нужно было послушать свой внутренний голос и остаться в постели.
– Прескот, ты в зоне доступа? – проворчал отец – его голова возвышалась над букетом цветов, который находился между нами и казался весьма забавным, несмотря на показную роскошь и гигантские размеры.
