Ещё слышны их крики - страница 18

Вот только за два с половиной месяца Свен не приблизился ни на шаг к этой разгадке, в отличие от самой Кристины, которая уже знала о парне больше, чем все его родные и близкие вместе взятые. Свою незащищенность и безоружность перед интересом девушки, которая куда легче утоляла свое любопытство, он объяснял ее гипнотическими талантами наряду со своей особой тактикой, которая призвана вызвать у девушки безграничное доверие, но отнюдь не своей неспособностью уходить от ответов или пресекать неприятные темы. А так как у Свена, как и у любого человека, живущего в бесконечном самообмане в обмен на отсрочку истины о своей беспутности, имелось огромное количество неприятных тем и вопросов, ответы на которые он не решался дать даже самому себе, очень часто разговоры с Кристиной представляли для него настоящую пытку. Пытку, во время которой приходилось судорожно врать. А когда приходится врать человеку, который вызывает любовь, уважение или восхищение, разумеется, очень просто и самому начать верить в свою ложь. Именно это и происходило с парнем. То, что еще совсем недавно было пыткой, в воспоминании вдруг вставало приятной беседой, в продолжение которой Свен, оказывается, говорил правду и ничего кроме правды. В принципе, в том, что человек в глазах другого человека, оказавшего влияние на его жизнь, хочет казаться лучше, чем он есть на самом деле, нет ничего плохого, поскольку в положительном контексте, такое рвение вполне возможно приведет к тому, что лжец перестанет казаться, и действительно станет тем, кем хотел бы быть в глазах своего идеала. Но в случае со Свеном, который не рассматривал свой непризнанный идеал за пределами того пространства, где кроме слов что-либо еще играет роль, он становился лучше только в самообмане; возможно, и во вранье, но где были гарантии, что Кристина не распознает его вранье?

Он живо помнил тот первый разговор за чашкой чая. Помнил свою напряженность и необъяснимую опасливость, разыгравшуюся под пристальным взглядом огненно-оранжевых глаз. Помнил, как сказал о своих разрушенных и похороненных мечтах, а когда девушка настояла на подробностях такой жизненной драмы, впал в смятение, стараясь вспомнить хоть одну свою мечту, которая обрела столь печальную участь. До того вечера Свен был уверен, что так оно и есть: что по воле жизненных обстоятельств его мечты утратили шанс на реализацию. Такая модель поведения всегда отлично помогала наедине с собой, когда в душу вдруг закрадывались основания считать себя ничтожеством, и в разговорах с незаинтересованными людьми, которым, по сути, было наплевать на его мечты и их судьбу. Но вот Кристина попросила рассказать об этих мечтах, и буквально на несколько минут Свен во всей полноте осознал именно что свое ничтожество. Осознал, что никогда у него и не было никакой сильной и убежденной мечты, а все его попытки назвать мечтой мимолетные прихоти, для объяснения неуспеха которых имелась масса отговорок, не более чем иллюзия слабой и ни в чем не реализованной личности. В ужасе Свен бросился рыскать по закоулкам своей памяти в поисках обломков своих нереализованных надежд. Ситуация осложнялась тем, что перед ним находилась девушка с немалой претензией на интеллектуальность, которую она уже успела доказать коротким экскурсом в историю, и сослаться на мечты о карьере спортсмена или музыканта ему показалось не соответствующим ее ожиданиям. А так как время играло против него, пришлось лгать о карьере ученого физика в центре ядерных исследований в Швейцарии, как раз там, где большой адронный коллайдер, крест на которой поставил развод родителей и прочие семейные проблемы. Только начав говорить на эту тему, Свен ощутил настоящий ужас от собственного вранья, не подкрепленного никакими практическими знаниями, за исключением пары научно-популярных роликов о теории струн и теории большого взрыва. Он помнил, как нервничал и всеми силами старался не выдать своего волнения, но вскоре успокоился, убедившись, что Кристина глядит на него не с насмешкой, а с натуральной заинтересованностью. С каким же удовольствием и наслаждением Свен вспоминал той же ночью этот заинтересованный взгляд. Взгляд этой непонятной, столь притягательной девушки, однозначно одной из самых красивых, каких он видел в жизни. Нет, он уже не мог отказаться от этого внимания. Он уже не мог не быть в прошлом обнадеживающим умником, мечтавшим поступить в… где там учатся физики? Свен придумал, что он хотел учиться в швейцарской высшей технической школе Цюриха. Кроме того, превозмогая скуку, он даже заставил себя посмотреть еще несколько фильмов на тему внезапно обретенного увлечения, и приобрел весьма поверхностные, скорее даже сомнительные знания о том, что такое интерференция света, и о свойстве элементарных частиц проявлять себя волнами или частицами в различных ситуациях. Ну, а в тот пасмурный и дождливый день, о котором идет речь, когда Свен медленно шагал по мокрой брусчатке улочек Старого города, он уже не сомневался, что в юности карьера физика-ядерщика была его заветной мечтой, поломанной житейскими проблемами по вине нерадивых родителей.