«Почему ты предпочитаешь детективы?» – спросила как-то она. «Ну как же, – ответил Свен разочарованным тоном, – там есть все, что ускользнуло из моей жизни. Азарт, страх, погони, любовь, успех, торжество интеллекта, торжество силы духа. Все, что могло бы наполнять мою жизнь. Все, в чем я чувствую себя обделенным». «Ах, вот оно что» – ответила Кристина и отвела взгляд, как показалось Свену, бывший исполненным соболезнования.
Самой же большой глупостью, которую, как и огромное количество подобных ему личностей, совершал Свен, была его уверенность в том, что Кристина испытывает к нему не просто симпатию, а что-то большее. И дело было не в невозможности такого варианта, а в отсутствии трезвой оценки ситуации, и доведенной до критической отметки, как это часто и бывает с ограниченными людьми, способностью видеть лишь то, что видеть хочется. Каждый взгляд и улыбку Свен воспринимал на свой счет, каждый вздох и шепот девушки был исполнен для него сакральным смыслом, каждое ее прикосновение говорило ему больше, чем могли сказать слова. Свен был уверен, что покорил ее в самый первый вечер, иначе с какой стати она бы угощала его чаем, а после этого еще и подвозила домой? Свен ни в коем случае не чувствовал себя назойливым, поскольку был уверен, что каждый его визит в лавку Кристины, доставляет ей немалое удовольствие. А как могло быть иначе, когда перед тобой находится перспективный в прошлом студент, самоотверженный и великодушный сын, простивший своего обезумевшего отца, и просто симпатичный парень, ведущий самостоятельную жизнь, и одаривающий тебя своим безграничным доверием? Абсурд доходил до того, что Свен иногда упрекал себя в жестокости по отношению к девушке. Винил себя в том, что постоянно бередит ее раненое сердце, и при этом не в силах ответить взаимностью. Не в силах, потому что, к сожалению, его сердце не так-то легко завоевать. На самом деле этого не удалось сделать еще ни одной девушке, ибо согласно с его же доктриной, он не смог найти в себе желания в течение двух недель уложить в постель ни одну из своих потенциальных возлюбленных. И вот так неприступный Свен ловко оправдывал свои постоянные похождения на улицу Мартина Лютера, с любопытством ожидая, когда же Кристина не выдержит и откроет перед ним настежь завесу своих чувств. Он бы и не прибегал к теории о чародействе этой девушки, полностью довольствуясь ролью крушителя сердец, если бы не достославные приступы паники, которыми Кристина настигала его на расстоянии. Но уж коль не замечать эти приступы было невозможно, значит девушка эта все же представляет из себя нечто ранее невиданное и неизведанное. Что было очень кстати, ведь куда приятнее, когда в тебя влюблена оригинальность, а не заурядность. При этом Свен прекрасно игнорировал очень красноречивый факт, на котором умный человек не преминул бы остановить свое внимание: как бы ни была в него влюблена Кристина, именно он чувствовал себя неуверенно в ее обществе, а не иначе.
С появлением в его жизни Кристины, Свен пребывал в некотором моральном замешательстве, поскольку его серый мир начал приобретать довольно резкие краски, что в планы парня не входило. Мир безысходности, серый и тоскливый мир его вполне устраивал. Это был оптимальный для него мир. Роль жертвы обстоятельств уже давно стала для Свена образом жизни, и любой намек на проблеск вызывал у него раздражение и дискомфорт. Любой соблазн покинуть свой мир Свен встречал в штыки, но в то же время не мог найти в себе сил противостоять этому соблазну, что разрушало в щепки его гармонию. Кристина оказалась как раз таким соблазном. Самым сильным соблазном из всех, с которыми Свену приходилось иметь дело. Каждый день он вспоминал ее слова, сказанные на прощание в первый вечер, после того как он излил ей ту самую боль, которой обернулись его «мечты».
