В последнее время подавленный вид Малика очень тревожил его мать. Она отлично понимала, что её сын страдает из-за непростительного поступка Ситары, выбравшей не его, а какого-то выскочку. И мои старания оказаться поближе к её сыну тоже не ускользнули от её внимания. И, буквально за один день вопрос о моём трудоустройстве был решён на коротком семейном совете, возглавляемым тётей Аидой. Уговорить свою мать мне оказалось делом более трудным, но и та сдалась после долгих пререканий, слёз и стенаний своей упрямой дочери. Я была на седьмом небе от счастья. Теперь я имела возможность видеть Малика каждый день! Пусть он обращался со мной сухо и не выказывал ни малейшего признака внимания, но уже то, что я была рядом с ним, значило для меня многое. Ещё чуть-чуть, и он будет принадлежать мне, думала я. Нужно лишь потерпеть, подождать. Эта мысль грела мне сердце, и заставляла целые дни проводить, томясь за пыльным прилавком в ожидании чуда.
После того, как я стала продавщицей, Малик заходил туда, лишь когда ему что-то нужно было взять, деньги, например. В такие моменты я пыталась его разговорить, весело щебетала как птичка, но все мои попытки сблизиться с ним разбивались, как волны о чёртову скалу. В последнее время Малик пристрастился к выпивке и к развлечениям с друзьями. Из-за этого у него частенько случались стычки с его родителями, особенно с отцом, но никакие упрёки и наставления не могли образумить юношу.
Однажды под вечер он пришёл в магазин в обычном своём скверном настроении. Но я мельком успела заметить в целлофановой сумке, которую он держал в левой руке, несколько бутылок со спиртными напитками. Сквозь зубы Малик пробурчал мне, чтобы я шла домой. Конечно же, я безропотно подчинилась его приказу, но дома не могла найти себе места, нервничала и прождала его возвращения до позднего вечера. Может быть, с десяток раз, не меньше, тайно заглядывала через ограду во двор отцовского дома Малика. Не успокоилась и тогда, когда в их доме погас свет. Тысячи беспокойных мыслей крутились в моей голове. А вдруг грабители залезут в магазин и убьют Малика? Если он напился, то точно не запер дверь. Перед моим взором представали одна за другой кровавые, страшные картины. Нет, я должна быть уверена, что с ним всё в порядке! Пойду и удостоверюсь, там ли он, и быстренько вернусь, решила я, и, спрыгнув с соседской ограды, поспешила домой. Тихо, на цыпочках прокравшись в спальню, я несколько минут внимательно прислушивалась к сонному посапыванию матери. Убедилась, что она спит, и быстрой тенью выскочила из дома. Я как ветер понеслась по тёмной, безлюдной улице с растущими на обочинах дороги зелёными кудрявыми ивами. Мне было страшно, но тревога за любимого, страсть и необузданное дикое желание гнало меня вперёд.
Единственное окно магазина выходило на проезжую часть дороги. Оно было зарешёчено, но сквозь него просачивался еле видимый лучик света. Я радостно перевела дух, а спустя мгновение трясущейся от волнения рукой тихо-тихо постучала в дверь магазина. Внутри магазина не было слышно ни звука. Моё сердце забилось так часто и сильно, что стало трудно дышать, но я опять постучала. Дверь неожиданно скрипнула и приоткрылась. Она была не заперта! Я немедленно проскользнула внутрь магазина. Подойдя к полуприоткрытой двери склада, я остановилась как вкопанная. Моё тело отказывалось сделать ещё один шаг, хотя цель была уже близка – я видела сидевшего ко мне спиной Малика. Перед юношей на маленьком низком столике стояла почти пустая бутылка с водкой, гранёный стакан, ещё одна пустая бутылка валялась под столом. Но не это привлекло моё внимание. Я услышала какой-то странный звук, похожий на стон. Спустя несколько секунд я поняла, что это не стон, это Малик плакал. Мне стало стыдно и неловко. И обидно. Он плачет, потому что всё ещё любит эту проклятую Ситару! Я повернулась, чтобы уйти, но в темноте задела ногой пустую бутылку. Бутылка откатилась от меня и стукнулась о стену с характерным стуком, дававшим понять, что удар оказался не слабым.
