– И у добрых христианок возникают претензии, особенно учитывая, что я пренебрегал ею три месяца подряд, – фыркает он.
– Мэл! – ору я, но он хохочет еще громче.
Мы подходим к дому в викторианском стиле из белого кирпича и с черными ставнями. Мэл стучит в дверь и ведет пальцами по мокрым волосам. Они торчат в разные стороны, и я с досадой отмечаю, что выглядит он очаровательно. Через несколько секунд открывается дверь и на пороге появляется девушка, напоминающая более упитанную, не такую угловатую версию меня. У нее ярко-рыжие волосы, несколько светлее моих, но те же большие зеленые глаза, резко очерченный нос и пухлые губы с опущенными уголками. У девушки тоже есть веснушки и родинка над верхней губой.
Но на этом сходства во внешности заканчиваются. Девушка одета в длинное трапециевидное платье синего цвета и подходящий к нему белый кардиган. Легинсы на ней безупречно белого цвета, как кости. Я в своих ботинках и толстовке нервно переминаюсь с ноги на ногу и, спрятав руки в карманах, сжимаю их, чтобы не начать теребить кольцо в носу.
– Мэл! – завидев друга, вскрикивает она и бросается ему на шею, спрятав на плече лицо. – Что ты тут делаешь? Господи, да ты же промок до нитки!
– Кэт, познакомься с моей подругой Авророй из Нью-Джерси. – Он широко и бесхитростно улыбается ей и показывает на меня так, словно я его приз за телевикторину.
Мы так и стоим на пороге, дождь бьет в лицо. Но даже это не останавливает Кэтлин от резкого вдоха, когда она с вытаращенными глазами наконец замечает меня. Мэл слишком занят тем, что стряхивает капли со своих ботинок и трясет головой как пес. Он не осознает, в каком затруднительном положении мы все оказались по его вине.
– Ты всегда говорила, что хотела с ней познакомиться, а она сказала, что у нее нет ни одной фотографии Глена. В общем, мы столкнулись в Дублине, и я решил, что сейчас самое время для воссоединения. Поблагодаришь меня после. – Пряча руки в карманах куртки, Мэл подмигивает и подталкивает ее плечом.
Насчет одного моя мама была права. Уровень эмоционального развития у мужчин на нуле.
Я хлопаю глазами, стараясь не вспоминать, как отец Доэрти говаривал о ее желании побыть одной, однако Мэл упоминает, что она ужасно хотела со мной познакомиться. Только одно из этих утверждения правдиво, и я догадываюсь какое.
Кэтлин оценивающе смотрит на меня, и я не виню ее за это: я свалилась на нее как гром среди ясного неба. Однако чувствую вину за то, что не прислушалась к совету отца Доэрти. Сестра качает головой, приходит в себя, улыбается и решительно бросается ко мне с объятиями под дождь. Я пошатываюсь и обнимаю ее в ответ.
– Господи. Господи. Господи. – Ее объятия такие крепкие, что у меня трещат кости.
Я оттаиваю в ее руках и разражаюсь смехом и слезами одновременно. Эмоции плещут через край, но не каждый же день я знакомлюсь со своей сводной сестрой.
– Да вы оба промокли до нитки! Заходите в дом! Заварить чай? – Кэтлин размыкает объятия, дергает меня за руку и заводит нас в дом. Она бежит в ванную и выходит с двумя теплыми полотенцами. Мы с Мэлом с удовольствием в них заворачиваемся.
– Чай! – восклицает Мэл, словно лучшего предложения в жизни своей не слыхивал. – Какое чарующее слово. Рори, ты знала, что Кэт здорово заваривает чай? Лучший в графстве. Без шуток.
По пути на кухню Кэт хлопает Мэла по груди и хихикает как школьница. Мы бредем по узкому коридору, где на крючках висят пальто и шарфы. Все такое маленькое, аккуратное и уютное. Дом наполнен духом семидесятых благодаря зелеными обоям, деревянной мебели и теплому свету. Он буквально напитан любовью. Видно, что тут живут люди в отличие от маминого дома в Нью-Джерси, который скорее напоминает помещение с мебелью.
