Два дня Анастасия с ускорением носилась в рабочей круговерти и только к вечеру вторника она вспомнила свой поход в ресторан. Все сотрудники в основном разошлись по домам, остались такие же трудоголики, как директор, или те, кто мог ей понадобиться.
Напряжение спадало, ей вдруг захотелось вытянуться на кровати, или, на худой конец, на диване. Она посмотрела на дверь своей комнаты отдыха, где был небольшой диван. Но решила не расслабляться до дома, посмотрела, что нужно было еще сделать сегодняшним числом. Срочных дел не оказалось, решила ехать домой, порадовав тем самым своих заместителей, которые тоже еще не уходили. Она ощутила свой уход домой бегством: ей захотелось все бросить и бежать, бежать домой, чтобы отдаться своим мыслям, не думая о том, что кто-то может застать ее врасплох.
Вспомнила, что должен прийти сегодня Стас, и даже расстроилась. Не хотелось ничего менять в жизни – всё было построено рационально, жаль было нарушать порядок, но в этот вечер не хотелось никого видеть.
Не поднималась рука, но она заставила себя взять телефон и позвонить Стасу. Телефон был недоступен. Она звонила еще раз, потом еще, но не дозвонилась.
Пришлось ехать домой и ждать Стаса. А после его ухода постояла под горячим душем и легла спать, оставив все мысли на завтрашний день. Но сна не было, она мысленно сидела в ресторане и таяла под взглядом незнакомца, потом он достал телефон, а она начала называть цифры своего номера. Цифры роились, вот она уже сама запуталась, но всё равно называла и называла цифры, которые Вадим успевал забивать в свой телефон. Цифры окружили ее, она отмахивалась от них, как от пчелиного роя, вот она уже не видит его и начинает кричать: “Вадим, Вадим!”
Она проснулась от собственного крика, с трудом соображая, где находится, вспомнила сон. “Да, надо было дать ему телефон”, – подумала она и заснула второй раз. Теперь уже без сновидений, и ничто ее не беспокоило.
Дни кидали Анастасию с головой в работу, а вечером она как будто приходила в себя. Крутила головой, пытаясь вытрясти мысли, которые пропитались рабочей рутиной, воспоминания о том, что она сегодня делала по часам, по минутам. Ходила по комнатам, бесцельно оглядывала стены, мимоходом говорила себе, что надо купить еще один диван в пустую комнату, но тут же забывала, опять вспоминала разговоры с заместителями, взяла книгу, пролистала ее и забыла, где оставила.
Достала из холодильника холодную вчерашнюю пиццу, откусила, забыв разогреть в микроволновой печи. Налила чаю, протянула руку, взяла пульт и включила телевизор. Не интересно. Кровавые новости, сопливые мелодрамы. Почему стало так скучно? Чем она занималась обычно? Почему раньше было все так спокойно. Забыть. Забыть. Взглянула на телефон, ожидая звонка. Нет. Нет. Не будет. Ничего не будет. И сна не было.
Вспомнила странную старуху, кричащую “остановись”. Времени прошло совсем немного, но картинка встречи с ней растушевалась, стала нереальной. Может быть, и не было никакой старухи. А что значит – остановись? Надо было остановиться, чтобы поговорить с ней? Или остановиться в другом значении? Да, надо было расспросить тогда старуху, но Настя почему-то заторопилась, ей действительно нужно было спешить. Куда она спешила? К матери. Да, к матери. Которая ее выгнала. Позвонить? Нет уж, Настя не доставит матери такую радость. Не хотят ее видеть? Не надо. Проживет и без них. Хотя… Пусть все будет так, как будет.
