Эйлин сразу же подбежала к Поли и обняла его за шею. Тот стиснул ее ягодицы, и они страстно поцеловались, словно не виделись несколько лет, а не десять часов. Марк отвел взгляд. Флосс наблюдала за ним, ласково улыбаясь. Поли с женой разомкнули объятия; Эйлин вернулась к плите, подняла крышку кастрюли и понюхала.
– Боже милосердный, мама… Неужели ты разрешила Эйлин готовить? Пахнет ее стряпней.
Эйлин хлопнула его по руке.
– Не лезь.
Флосс повернулась к Марку:
– Ты без Пьетры, Бойко?
– Может, придет попозже, – ответил Марк.
Поли подошел к холодильнику и сделал то, что делал с самого детства: открыл дверцу и пристально смотрел внутрь, словно пытался предсказать будущее по остаткам вчерашней еды. Марк понизил голос:
– Она на собеседовании.
– Правда? – переспросила Флосс. – Это же хорошо, да? Можно надеяться, что в этот раз все будет по-другому… – Она перевела взгляд на Поли, изучавшего содержимое холодильника. – Поли, мальчик мой, приготовь нам напитки. Эйлин, присмотри, чтобы он в этот раз не экономил лед. Терпеть не могу теплые коктейли.
В глубине дома дети подняли гвалт, и Поли прикрикнул на них, когда возвращался в гостиную с тележкой для напитков, чтобы смешать любимый коктейль матери – джин с тоником, причем тоника совсем чуть-чуть. Детские голоса притихли – ненадолго, можно не сомневаться, – и во время этого относительного затишья в комнату проскользнула Эсме. Она подошла к Марку, сунула ладошку ему в руку и прижалась лбом к его локтю.
– Я сдала экзамен по математике, дядя Марк, – сообщила племянница едва слышным шепотом. Во всей семье только Эсме и жена не называли его Бойко.
– Молодец, Эсме.
– Лилибет тоже сдала бы, если б могла, – ответила девочка. – Может, даже лучше, чем я.
Марк почувствовал, как у него защипало глаза.
– Да… Ну, может, когда-нибудь, а?
Флосс спросила девочку, не поможет ли она накрыть на стол, но Эсме указала бабушке, что ее мама все уже сделала.
– Неужели? – Бабушка ласково улыбнулась Эсме. – Тогда позволь нам, пожалуйста, поговорить с твоим дядей.
Эсме перевела взгляд с Марка на его мать, потом снова посмотрела на Марка.
– Значит, вот зачем ты просила меня накрыть на стол, бабушка… Могла бы прямо сказать.
– Прости, дорогая. Иногда я забываю, что ты уже большая девочка. Теперь буду говорить прямо.
Кивнув, Эсме вышла из комнаты, и Флосс повернулась к Марку.
– Сколько на этот раз?
– Претендентов? – Он пожал плечами. – Я ее не спрашивал. Она старается как может, мама.
– Иногда ей нужно уделять время и себе.
– Она отдыхает, около двух часов в неделю.
– Это вряд ли можно назвать отдыхом. Так продолжаться не может. В противном случае она не доживет и до пятидесяти, и что тогда будет с Лилибет? Что будет с тобой?
– Я знаю.
– Ты должен настоять, Бойко.
«Как будто я этого не делал, – подумал Марк. – Снова и снова, пока слова не распались на части и полностью не утратили смысл».
– Пит не хочет ей навредить.
– Конечно. И ты тоже. Но еще вы должны хоть немного думать о себе, правда? – Она помешала варево Эйлин, потом снова повернулась к нему, не выпуская из руки деревянную ложку. Флосс смотрела на него так, как смотрит мать на сына: молча сравнивала того мальчика, каким он был, с мужчиной, которым стал. И ей явно не нравилось то, что она видела. – Когда у вас в последний раз был секс?
Раньше она никогда с ним об этом не говорила. Марк был шокирован.
– Господи… Мама…
