Прием длился до глубокой ночи. Посетители сначала толпились на крыльце, затем заняли прихожую и потихоньку разместились во всех смежных комнатах перед кабинетом, где находился ребе. В ужасе и страхе метался по дому реб Сендер, бессильно наблюдая, как грязь чернила роскошные ковры, а мокрые штаны пачкали обшивку стульев и диванов.
– Евреи, имейте совесть, вытирайте ноги! – тщетно взывал он.
Евреи, разумеется, пытались сбить грязь с сапог и бахил, да только куда там! В такую слякоть разве можно толком очистить обувь?!
К полуночи служка ребе Исроэля выгнал оставшихся посетителей улицу.
– Хватит! – грозно рычал он, бесцеремонно хватая за рукава не желавших уходить посетителей. – Ребе тоже нужно спать, и есть, и Тору учить! Завтра приходите, завтра.
Когда последний из гостей покинул дом реб Сендера, тот еще раз прошелся по комнатам и окончательно пал духом. Конечно, завтра с утра он поставит на уборку всю прислугу, да еще пригласит дополнительных людей, но вернуть ковры и обивку мебели к прежнему состоянию уже не удастся. Он, реб Сендер замер на месте от пронзившей его мысли. Да ведь ребе Исроэль пробудет в его дом еще целый день, и это значит, что и завтра на крыльце, в прихожей и во всех комнатах будут толпиться евреи, пришедшие за благословением к праведнику. А ведь их не выгонишь, не скажешь – не приходите или зайдете в другой раз! Он сам напросился, сам кричал и спорил до хрипоты, отстаивая право принимать цадика, и вот, пожалуйста, угодил в ловушку.
Реб Сендер еще стоял, подобно жене Лота, в остолбенении на затертом до черноты ковре, когда кто-то дернул его за плечо.
– Ребе хочет с тобой поговорить, – сказал служка вполне нормальным тоном. – Он ждет тебя в кабинете.
«Ого, – подумал реб Сендер, – вот это да! Не я вымаливаю у ребе аудиенцию, а он сам хочет со мной поговорить, да еще ждет, вы слышите – ждет! – меня в кабинете. Ах, как жаль, что этого не слышат члены совета общины, в особенности ее глава, заносчивый парнас а-хойдеш!»
– Садись, Сендер, – усталым голосом произнес ребе. Он сидел в кресле, откинувшись на спинку, под глазами набрякли мешки, а лицо вытянулось.
«Еще бы, – подумал реб Сендер, – десять часов даже простых разговоров с евреями не всякий выдержит, а уж…»
– Я расскажу тебе одну историю, – начал ребе. – Произошла она с евреем, которого тоже звали Сендер. Только был он не такой богач, как ты. – Ребе обвел взглядом роскошную обстановку кабинета. – Еле концы с концами сводил. И вот однажды все концы кончились, есть в доме стало нечего. Тут ему жена и говорит, завтра в соседнем селе большая ярмарка, отправляйся туда, поищи хоть какую-нибудь работу. Даст Бог, принесешь еды домой. Утром Сендер ни свет ни заря отправился на ярмарку. Бродил по ней до полудня, предлагал, просил, да все без толку. Никто его не нанял. Как солнце через зенит перевалило, забился он в какой-то закуток между лавками и вознес горячую молитву Всевышнему. Не успел закончить, как открывается дверь, которую он из-за возбуждения даже не заметил, выходит еврей и говорит:
«Я случайно оказался в подсобном помещении и услышал твою молитву. А раз Всевышний меня сюда направил, значит, я должен тебе помочь. Дела у меня сегодня идут очень хорошо, вот тебе три рубля, пусти их в оборот. Торг сегодня славный, расторгуешься».
Сендер так и поступил, и к концу дня у него было уже шесть рублей. Вернулся он к щедрому хозяину лавки и хотел вернуть подарок. А тот наотрез отказался: «Я тебе помог, а мне Всевышний сторицей воздал. Купи еды на неделю, отвези домой». Сендер ему отвечает, что, мол, он пешком пришел, а до местечка далеко, на себе не дотащить. Он деньги домой отнесет, а еду уже завтра купит. «Да ты не стесняйся, – говорит хозяин лавки, – бери мою лошадь и телегу. Через неделю вернешься на ярмарку – отдашь».
