– Ты жизнь проводишь во сне! Чем ты живёшь? Ты об этом мечтала? В жизни столько всего интересного, но ты этого не замечаешь! Как можно постоянно купаться в негативе?! Что ты за человек?!
– А ты, я смотрю, не теряешь надежду вернуть меня к жизни… – сказала я с некой ухмылкой.
– А ты думаешь, что всем безразлична? Ещё не всем пофиг на тебя, но если будешь так продолжать, скоро это станет реальностью. Ты, видимо, не понимаешь, что жизнь – это не игра. От жизни надо брать всё! Это истина! Но у тебя походу своя…
– Да нет… Не знаю… – тихо ответила я.
– Нет, ну как можно иметь такой амёбный характер?
Знала бы она, какая я на самом деле. Я странная, действительно странная. Я веду себя по жизни как амёба, хотя я вообще не такая внутри. У меня есть свои принципы, твёрдые убеждения, я решительна в своих поступках… но об этом знает только мама. С другими я совсем не смелая, я тихая, скромная, молчаливая… хотя внутри меня всё порой кричит… Но, зная, что меня заткнут в два счёта, если я только решусь что-то ляпнуть, «влепить» кому-то своё мнение, которое несхоже с мнением большинства, я сдерживаюсь и молчу. Бешусь внутри, но вида не подаю. Как мне кажется. Хотя, судя по всему, мой взгляд выдаёт всем всё…
Мы с Натой пришли в явно молодёжное место, некий ART-клуб, где в трёх просторных залах было минимум экспонатов. Я не люблю современное искусство, как и искусство в целом, но занимаюсь им и интересуюсь. Хотя оно меня бесит, и я его не понимаю. Такой вот парадокс! Я не признаю многих известных и малоизвестных художников, считаю, что мои работы заслуживают висеть в залах картинных галерей гораздо больше, но оставляю своё мнение при себе и мирюсь с действительностью, которая мне противна. Ната привела меня на выставку, которая называлась «Естественно обнажённые». Интересное название… Я начала думать о том, кто бывает неестественно обнажённым, но додумать свою мысль мне не удалось. Мы вошли в зал и увидели по одной картине на каждой стене и скульптуру полуобнажённой девушки в ужасных, старомодных трусах. На картинах были изображены деформированные обнажённые недочеловеки, которые занимались тем, о чём в приличном обществе не говорят. Мне сразу стало всё понятно, но я продолжала делать вид, что изучаю работы, при том, что даже просто видеть их мне совершенно не хотелось. В следующих двух залах присутствовали работы в такой же тематике. Мерзкие извращения людей без капли эстетики и смысла. Хотелось скорее выбежать из галереи и забыть об этом навсегда, но я не могла. Ната сфотографировала пару скульптур, почитала описания работ, после чего мы пошли к выходу. Я понимала, что надо, наверное, обсудить то, что мы увидели, но делать мне это крайне не хотелось. В тот момент я могла сказать только одно: «На этой выставке я главный экспонат», вспомнив один мегахит3, но вовремя себя одёрнула.
Когда мы вышли на улицу, уже вовсю шёл дождь, и нас сносил ледяной ветер. Идти куда-либо было невозможно, но выхода не существовало, ведь надо было дойти как минимум до дороги.
– Ну, что скажешь? – игриво спросила Натка.
– У меня нет слов, – спокойно сказала я.
– Ну я так и думала… Надо мыслить шире, тогда увидишь больше! А ты мыслишь ограниченно, квадратными канонами! А нужно открыть глаза и раскинуть мозгами, чтобы хотя бы попытаться понять, что хотел сказать художник! Ты же хочешь, чтобы твои работы понимали? Я скажу тебе честно – мне вот в твоих работах без объяснения тоже ни черта непонятно! Серьёзно! Без обид.
