Более общий интерес для историков представляет возможность получить подобные выводы даже без точного измерения уровня обезлесения: Ролетт и Даймонд лишь приблизительно обозначили его по пятибалльной шкале от «серьезного» до «слабого». Историки часто стремятся понять события, которые трудно измерить, но которые можно хотя бы классифицировать по какой-нибудь шкале («большое», «среднее», «мелкое»). К услугам этих ученых – целая отрасль статистики, посвященная анализу таких вот оценочных нечисловых результатов.
Авторы остальных трех исследований – Нейтан Нанн (глава 5), Абхиджит Банерджи и Лакшми Айер (глава 6), а также Дарон Аджемоглу, Давиде Кантони, Саймон Джонсон и Джеймс Робинсон (глава 7) – описывают естественные эксперименты, в которых исторические последствия некоего масштабного возмущающего фактора (африканской работорговли, британского колониального господства в Индии и институциональных реформ, сопровождавших революционные завоевания французов, соответственно) поддаются сравнению, поскольку в каждом случае возмущение происходило в географически разрозненных регионах какой-то одной обширной территории. Поэтому, сравнивая области, затронутые возмущением, с остальными регионами этой территории, можно выдвинуть правдоподобную и поддающуюся проверке гипотезу о том, что общие социальные различия, наблюдаемые между этими двумя типами регионов, возникли на основе активности или неактивности возмущающего фактора, а не неких иных различий между ними. Если, однако, те и другие регионы «возмущались» каким-либо географически обоснованным способом (например, все регионы, затронутые возмущением, находились на юге или в горах на большой высоте), то столь же правдоподобной была бы гипотеза о том, что наблюдаемые социальные различия вызваны именно географическими причинами, а не наличием или отсутствием определенного возмущающего фактора. Конечно, все три исследования должны также обосновать направление причинно-следственной связи: в самом ли деле причиной наблюдаемых различий стали возмущающие факторы, или, быть может, инициаторы возмущения (соответственно, работорговцы, британские колонизаторы и французские завоеватели) выбрали конкретные регионы географически неоднородной территории из-за уже существовавших особенностей, которые и следует считать реальной причиной сегодняшних различий?
В одной из этих трех работ, принадлежащей перу Нейтана Нанна, рассматривается уже не раз обсуждавшийся вопрос последствий работорговли для современной Африки. Нанн сравнивает современные африканские государства, чьи территории в прошлом в различной степени испытали на себе последствия вывоза рабов через Атлантический или Индийский океаны, через Сахару и Красное море. Из одних регионов Африки вывезли огромное количество невольников, в то время как из других – практически никого. Оказывается, сегодня первые регионы, как правило, более бедны, чем вторые, и Нанн утверждает, что именно работорговля послужила причиной этих экономических различий, а не наоборот.
В том же ключе Абхиджит Банерджи и Лакшми Айер обращаются к нерешенному вопросу о влиянии британского колониального правления на Индию. По их мнению, в областях Индии, которые ранее находились под непосредственным контролем британского правительства, сегодня, как правило, меньше школ и дорог с твердым покрытием, ниже уровень грамотности и объемы бытового потребления электроэнергии, чем в областях, в прошлом не испытывавших столь сильного колониального влияния.
