– Тебе не предлагаю, у вас ведь свое питание, особое, – с ехидной улыбочкой заявил хозяин. Артур, в общем-то, не возражал.
– Сотрясение не лечится так легко, я пропишу тебе кое-какие лекарства на случай головокружения. Как тебя, бишь, звать, я забыл?
– Артур.
Мужчина замер, так и не донеся половник с супом до своих губ.
– Я так и думал, – наконец изрек он спустя минуту молчания. Затем, вспомнив, что в воздухе все еще висит ложка с похлебкой, он все-таки опустил ее в свой рот и снова причмокнул от удовольствия. – Отличная стряпня. Мясо чайки со сливками, между прочим. Сегодня утром подстрелил, – зачем-то сообщил он.
– Значит, вы меня знаете? – удивился Артур.
– Да, парень, и очень даже хорошо.
– Но я вас не знаю.
– Это уже твои проблемы.
– И кто же вы?
– Близкий знакомый твоего отца, если вкратце.
– А если поподробнее?
Мужчина добродушно рассмеялся.
– Ну и дерзкий же ты отрок! Был бы я на месте твоего отца, порол бы денно и нощно.
Артур с нескрываемым презрением покосился на беловолосого мужчину, но ничего не сказал. Господин Тукай вызывал в нем острую антипатию, хоть юноша и не мог объяснить, чем это чувство было вызвано: грубыми манерами, излишне порывистыми движениями, или этими неестественно белыми, как у альбатроса, волосами. Но как же это глупо и поверхностно, в самом деле, если он смог искренне невзлюбить человека только из-за таких, в сущности, мелочей.
– Вот и правильно, молчи, особенно в Доргейме, если жизнь тебе дорога.
– Как ваше имя?
– Тебе я могу сказать, однако сомневаюсь, что ты слышал обо мне. Хотя, может, старина Ирионус и поведал тебе что-нибудь… Доланд. Вот мое имя.
Артур потерял дар речи и только с нескрываемым удивлением смотрел на беловолосого мужчину. Как такое возможно? Доланд пал, сражаясь с Дантросом, слугой Сури. Он героически погиб, защищая Ирионуса. Тот самый, кого Инк, увы, так и не дождался.
– Что глазищи вытаращил? – засмеялся господин Тукай.
– Но ведь вы, то есть Доланд, умер! Мне отлично это известно! – запальчиво возразил Артур.
Мужчина захохотал еще сильнее.
– Вот как? Ему известно! А ты там присутствовал лично, господин всезнайка?
– Да… То есть нет, но я точно знаю.
– Вот она, юношеская самоуверенность. А что еще ты знаешь?
– Дантрос убил Доланда – тот умер, защищая Ирионуса и меня.
– Опять двадцать пять. Но я-то жив. И сижу перед тобой. Этого доказательства тебе недостаточно? Не думал, что у старины Ирионуса такой упрямый сынок.
Клипсянин с досадой взглянул в серые насмешливые глаза, чуть вытянутое лицо, пытаясь найти сходство с Инком, но безрезультатно. Разве что волосы у Инка были похожего оттенка, но все же чуть темнее.
– Тогда, может, объясните мне, что вы тут делаете? Почему никого не уведомили, что остались в живых? Почему не известили Ирионуса, свою жену, Инка, наконец? – обвиняющим тоном воскликнул Артур, невольно повышая голос. Мужчина тяжелым взглядом вперился в юношу; на его лице уже не было ни тени улыбки.
– Полегче, парень, – угрожающе процедил он. – Если не хочешь получить еще одно сотрясение.
Артур резко вскинул голову; он уже и думать забыл про головную боль. Всем его существом постепенно завладел неудержимый гнев, и вспыльчивый клипсянин уже не мог контролировать себя в полной мере. Ему вдруг стало ужасно обидно за друга; достаточно было вспомнить, как Инк всю жизнь страдал из-за отсутствия отца, а потом трагически погиб, искренне полагая, что совершает подвиг, достойный памяти своего родителя, а этот самый отец, оказывается, все время скрывался на острове, никак не давая о себе знать! Разве так поступил бы любящий родитель? Разве так поступили бы Левруда, Ирионус, его мать? Страшная боль, вызванная потерей друга, затуманила юноше разум, и ему не пришло в голову, что как раз-таки Ирионус тоже не мог открыться своему сыну до поры до времени, ибо на то действительно имелись причины.
