Эстетика - страница 22

Цель художественного творчества – открытие, выявление скрытой сущности, которая имеет жизненную необходимость. Поэтому художественное творчество – неотъемлемая часть бытия человека, во многом определяющая нравственные, идеологические и эстетические ориентиры. Таким образом:

– по сути художественное произведение как продукт мысли есть всегда изобретение, но изобретение, существующее для определенной цели;

– по цели художественное произведение есть открытие, т. е. во втором случае мышление и его продукт являются не самоцелью, а тем, посредством чего нечто приоткрывается, выявляется, имеет объективную жизненную ценность.

Научная и философская трактовка понятия «мышление» прошла долгую эволюцию. На ранних стадиях мышление опиралось на предметно-чувственную основу, затем оно приобретало все более абстрактный, отвлеченный характер[48]. Тем не менее именно чувственно-образная составляющая легла в основу художественных форм мышления.

Существенный вклад в познание механизмов мышления внесла эмпирическая эстетика, развивавшаяся в теснейшей связи с психологией. Рассмотрение различных видов мышления (наглядно-образного, наглядно-действенного и абстрактно-логического) имеет большое значение для эстетики. Несмотря на явную тенденцию, берущую начало с конца XIX века и продолжающуюся по сей день, заключающуюся в том, что все процессы мышления может объяснить психология, существует достаточно мощное антипсихологическое направление в эстетике и философии, утверждающее нетождественность законов мышления (логики) с законами психических реакций. Достаточно убедительные аргументы выдвинуты феноменологией и прежде всего Э. Гуссерлем[49]. Он полагал, что неверно отождествлять продукты мышления и продукты сознания, что мышление не только служит целям познания, но и само вырабатывает законы этого познания, которые не зависят от частных психических состояний, протекающих в момент логического поиска правильного решения.

Данный вывод представляется нам очень важным. Эмоционально-психическая подоснова сопровождает человека решительно во всех сферах его деятельности. Математик, решающий какую-либо задачу, испытывает определенную эмоциональную «нагрузку». Это психологическое состояние может замедлить или ускорить работу, но утверждать, что правильное решение сложной задачи зависит лишь от психоэмоционального настроя, будет очевидным абсурдом. И лишь некоторые эстетические концепции абсолютизируют эмоционально-волевое начало как безусловную и единственную ценность искусства. В искусстве происходит объективация чувственной сферы, которая вызывает (должна вызывать!) эмоциональный отклик. Но этот отклик уже есть результат интеллектуальных усилий человека и не является его главным и единственным содержанием[50]. Абсолютизация эмоционально-аффективной сферы вызвала резкий протест среди искусствоведов и музыковедов.

Крайней точкой зрения, исключающей не только теорию подражания и теорию ассоциаций, но и вообще любое внемузыкальное влияние, послужил трактат Эдуарда Ганслика «О музыкально-прекрасном»[51]. «Великий пурист», по словам Сьюзен Лангер, нашел как сторонников, так и явился причиной раскола в среде музыкальных теоретиков, не принявших его точку зрения. Такое мощное противостояние в течение почти двух столетний (споры начались в XIX в. и продолжаются поныне) говорит о том, что данная теория действительно задела за живое, и требовались неоднократные усилия, чтобы доказать ее ошибочность и неправоту.